В арсенале француженок всегда есть масса мелочей, как будто ничего не значащих, но вместе с тем имеющих особый смысл. Для обозначения удовольствия в нашем языке существует множество слов – и gâter (баловать), и bichonner (ухаживать), и dorloter (нежить, холить), и chouchouter (лелеять), и мы никогда не спутаем удовольствие с упадничеством. С каждым новым мгновением мы все острее наслаждаемся жизнью, но в удовольствиях, в частности в трапезе, не ищем утешений. Если мы от чего-то отказываемся, то вовсе не потому, что решили преподать урок своему жадному нутру. (Мы никогда не занимаемся самоистязанием ради оздоровления организма.) Есть только одна причина, заставляющая нас воздерживаться от чего-либо: это уверенность в том, что еще большее удовольствие сулит нам в ближайшем будущем верное сочетание всех любимых компонентов.

Разумеется, в пище мы почти всегда находим особое удовольствие. Нам совершенно чужда американская позиция, приравнивающая еду к греху и вине. Француженка считает макароны, съеденные ею в кафе после полудня, маленьким грешком, но это, конечно, не всерьез (лишь во французском сознании прегрешение может быть «малюсеньким» и «потрясающим»!). Американская гастрономическая мораль, напротив, предельно серьезна. Славный Питер Мейл (англичанин и отчасти американец да к тому же франкофил) пишет в своей книге «Уроки французского»: «И недели не проходит без грозных предупреждений о цене, которую мы заплатим за наши мимолетные мгновения удовольствия».

Проблема американцев, как верно подмечает Питер Мейл, состоит вовсе не в сливочном масле, вине и мясе, а в чрезмерном потреблении продуктов. Питание в Америке превратилось в сомнительное поведение с разнообразными «неподобающими» обертонами сексуального, социального, политического, культурного и даже клинического характера. Угроза лишнего веса в значительной мере обусловлена отношением к еде, равно как и составом потребляемых продуктов. Нарастающий психоз, свидетелями которого все мы стали, лишь усугубляет стрессы в нашей и без того не безмятежной жизни. Ценность процесса «просто поесть в свое удовольствие» исчезает на глазах. Не изменив национального стиля мышления, нам вряд ли стоит надеяться на то, что эпидемия ожирения пойдет на спад.

По мнению французов, Колетт лучше всех охарактеризовала стол, назвав его «свиданием любви и дружбы». Это не просто фигура речи, ведь все наши удовольствия связаны между собой. Невозможно представить себе ничего более скучного, чем жизнь с человеком, которому безразлично, что и как есть. Одна привязанность идет рука об руку с другой. Разумеется, это улица с двусторонним движением. Актер Омар Шариф завоевал француженок не только своей мрачноватой красотой в «Докторе Живаго», но и утверждением, что не смог бы испытывать влечение к женщине, которая не любит поесть. Француженки, хотя и не претендуют на роль интеллектуалок, не обратят внимания на мужчину, равнодушного к чувственным наслаждениям.

Чувственность неразрывно связана с нашими представлениями об обольщении, а обольщение – ключевое понятие для любой француженки. Мы прекрасно знаем: чтобы обольщать, вовсе не обязательно быть красавицей – надо лишь обладать чувственностью. Мужчина обратит внимание на модель, но если она окажется бесчувственной женщиной, то не удержит его надолго. Стиль, хороший вкус и элегантность способны творить чудеса, но леденцы на ужин разочаруют кого угодно. Француженок тоже атакуют ненормальные идеалы женственности, навязываемые глянцевыми журналами, но мы не принимаем их близко к сердцу. Не важно, совершенно ли ваше тело, но если вам неуютно в собственной коже, вы никогда не достигнете «состояния благодати». Все это должна знать каждая женщина, но француженки отличаются от других более развитой интуицией. Выбирая, что есть и что носить, француженка руководствуется комфортом и внешним видом своих лакомств. Она никогда не следует строго определенным нормам. И уж точно не ограничивает себя в питании.

Сама по себе пышная трапеза была источником разнообразных соблазнов еще со времен роскошных придворных обедов, которые устраивались в Версале. Француженки пленяют окружающих тем, как они заказывают и смакуют кушанье, как изящно пробуют еду с чужой тарелки или угощают свою пассию лакомым кусочком. Психологическое удовольствие от пищи усиливается определенными приемами, а настроение собравшихся – выбором соседа и расположением блюд на столе. Кушанье с секретом или незапланированный обед возбуждают гораздо сильнее, чем самый изысканный, но привычный ужин. Мой последний аргумент – шампанское, и я всегда советую ставить его на стол. Француженкам свойственна сексапильная манера есть, и это их вторая натура. Вероятно, поэтому так часто во время трапезы они флиртуют. Я слышала массу ласковых прозвищ, связанных со вкусовыми ощущениями: «моя уточка», «моя голубка», «перепелочка», «капусточка»…

Секс – прекрасное средство против старения, не имеющее побочных последствий. Он хорошо влияет на сердечно-сосудистую систему и стимулирует образование гормонов, нейтрализующих стресс и поднимающих настроение. Только оптимист способен в полной мере вкушать удовольствия, особенно кулинарные. Нормальное состояние сознания всегда помогает получить удовлетворение и избежать эксцессов. Но влюбленность еще больше, чем секс, способствует тому, чтобы мы насладились счастьем. На Таити Гоген создал деревянный рельеф под названием Soyez Amoureuse pour Etre Heureuse («Будьте влюбленной, чтоб быть счастливой»). Неплохой совет.

Возможно, такой принцип покажется вам лишь пустой фразой, трудно реализуемой на практике и сильно смахивающей на призыв: «Питайтесь правильно и занимайтесь спортом». Между тем я знаю многих женщин, отнюдь не считающих любовь удовольствием. Личные отношения и брак они строят с таким же последовательным прагматизмом, с каким делают карьеру. (Недавно даже появилась книга о том, как использовать МВА в поисках мужа.) Романтика – это не наука, а искусство, причем не менее серьезное, чем правильное питание. Ее необходимо холить и лелеять, только тогда отношения окупятся сполна.

В любви мы сочетаем ветреность и постоянство, жесткость и податливость, волшебное обаяние и приятный комфорт. Все эти контрасты и неожиданности делают любовь, как и еду, интересной. Здесь мы тоже не проявляем беспечности, всегда предпочитая качество количеству. Настоящая любовь зависит от того, хорошо ли вы знаете человека, а чтобы узнать его хорошо, нужно очень много времени, иногда вся жизнь. Может быть, поэтому француженки лучше других умеют оставаться загадочными и проявлять интерес даже после многих лет совместной жизни. На все нужны деньги и усилия. Постоянно вспоминаю Луи Арагона, который в одном стихотворении, моем самом любимом, выразился так:

Il n’y a pas d’amour heureux

Mais c’est notre amour à tous deux.

«Счастливой любви не бывает, есть только наша любовь».

Ничто так не продлевает свежесть отношений, как смех. Француженки мечтают встретить возлюбленного с чувством юмора. Старинная мудрость гласит, что смех сохраняет нашу молодость, и это подтверждает такой факт: четырехлетние смеются около пятисот раз в день, тогда как взрослые – лишь пятнадцать раз. Если в серьезности заключается смысл взросления, то от нее лучше отказаться. Француженки интуитивно понимают, что человек не смеется оттого, что счастлив, но счастлив оттого, что смеется. Смех объединяет физическое и психологическое удовольствие: он расслабляет, заряжает энергией, дает ощущение свободы и отличается чувственностью. Смех – это положительная реакция на эмоцию, и он же обостряет эту эмоцию. Смех как физическое явление стимулирует образование гормонов, улучшающих настроение. Обладая внутренней ритмикой, он также улучшает кровообращение и, конечно, сжигает много калорий, чего не скажешь о мрачной подавленности. Смех напоминает затаившиеся в лесу грибы: для него нужно отыскать повод, увидев неожиданное в привычном. Какие бы отношения ни связывали вас с партнером – дружеские или романтические, – не ждите, что он рассмешит вас. Проявите инициативу и пригласите в свою компанию того, кто вам нравится. (Ни занятость, ни электронные средства общения не избавят вас от одиночества. Нужен очень редкий талант, чтобы насмешить себя самого.