прочитывать ее каждый год». Сохранился листок, начало дневника, писанный рукой Тургенева в 1788 году, то есть шесть лет спустя после его работ над переводом Масона, и, несмотря на это, мы в листке находим те же мысли, что и у Иоанна Масона. Тургенев даже начал было делать заметки вроде дневника, рекомендованного его любимым писателем, но, к сожалению, скоро оставил это намерение, или же эти заметки не дошли до нас.

Если книжка Масона «О познании самого себя» оказала на Тургенева огромное влияние, то перевод «Таинства креста» оказал, несомненно, большое влияние на главу московских мартинистов, Николая Ивановича Новикова. «Таинство креста, огорчевающего и утешающего, умерщвляющего и животворящего, уничиженного и торжествующего Иисус-Христова и членов его» – старая книжка, написанная в 1732 году Дузетаном, изображает таинство страданий, которые очищают человека и приводят к спасению. Здесь встречаются обычные нападки на разум: «Мудрые мира не признают в человеке иного света, иного вождя к познанию истины, кроме разума». Но есть и такие любопытные мысли: «Доколе христианство было под крестом гонений при имп. Нероне, Домициане, Траяне и так далее, дотоле оно пребывало славным и плодородным в чадах и воспитало бесчисленное множество мучеников, коих кровь служила семенем к порождению новых христиан. Но как только христианство успокоилось по плоти, стало наслаждаться довольством, благами и честями мирскими при Константине, то скоро переродилось в антихристианство, каково оно и ныне». Ниже этих слов идет самая резкая критика духовенства, которое стало думать «только о брюхе, о весельях, о пирах и пустых беседах… Честолюбие духовенства так возросло, что вошло даже в пословицу, равно как и корыстолюбие его». Эта именно книжка оказала заметное влияние на Новикова, отразившееся в его письмах к Лабзину, писанных в 1797–1802 годах[210], и, конечно, в переводе Тургенева, так как Новиков не знал немецкого языка, а новый перевод Лабзина напечатан только в 1814 году. Точно так же Новиков любил Пордеджа[211] и восторженно отзывался об этом комментаторе Я. Бёме; но и с ним он мог познакомиться только в переводе Тургенева. Отсюда прямой вывод, что глава московских масонов Н. И. Новиков мог знакомиться с главнейшими западноевропейскими мистиками по переводам Тургенева да Кутузова.

Огромное трудолюбие Ивана Петровича в качестве переводчика подтверждается его переводом Иоанна Арндта «Об истинном христианстве». Это очень большое сочинение в шесть томов (книг), из которых каждый содержит по 500–600 страниц, переведено, по-видимому, одним Тургеневым и отпечатано в типографии Лопухина в 1784 году. Последний перевод его – двадцать четыре первых главы из Deutsche Theologia – нигде не был напечатан и сохранился в рукописи среди бумаг тургеневского архива.

Как переводчик, Тургенев избегал по возможности иностранных слов и терминов, стараясь переводить их по-русски: например, вместо «эгоизм» стоит у него ячество, самственностъ, собственнолюбие, собственночестие и так далее. Deutsche Theologia по своему духу напоминает сочинения Масона и Арндта; например, там есть следующие фразы и выражения: «Вхождение в свое сердце и в нем пребывание, изучение и познание самого себя и испытание себя, чего еще недостает – гораздо лучше, нежели взирание на других людей и на их примеры». Или: «К просвещению ведут три пути: очищение, просвещение, соединение». Или: «Понеже жизнь Христова есть всего горше для натуры и любви, потому натура и восприять оную не хочет, а живет злочестиво, ложно, беспечно, понеже сие для нее всего приятнее и веселее» и так далее. Таковы главнейшие мысли этого неизданного перевода.

Тургенев не только сам переводил, но также проверял и исправлял переводы, сделанные другими, молодыми сотрудниками Переводческой семинарии, в числе которых были А. А. Петров, Д. И. Дмитревский, отчасти Карамзин и другие. Редакторские обязанности Тургенев разделял с другом своим А. М. Кутузовым, и из писем последнего к нему[212] видно, что переводы эти и их редактирование иногда приводили двух друзей к страстным спорам, за которыми следовали небольшие размолвки.

Присматриваясь ближе к переводам Тургенева, мы можем заметить, что литературная деятельность его носила чисто масонский, мистическо-религиозный характер. Будучи одной из христианских сект, масонство стремилось к чистому, неискаженному христианству первых веков нашей эры, христианству, стоявшему выше национальных и сословных предрассудков. Масонство отрицало церковную иерархию и обрядовую сторону религии; оно призывало к широкой и неустанной благотворительности. Но относительно Тургенева мы с уверенностью можем сказать, что он всегда оставался истинно православным человеком, любил духовенство и дружил с ним, так что масонство не внушало ему реформаторских идей или отчуждения от церкви, и в масонстве, скорее всего, его привлекала тайна, искание истины и проповедь о совершенствовании самого себя. Тем не менее он был деятельный масон. Его масонское имя было: eques ab aurora boreale, и он был членом директории, управлявшей 8-й (русской) провинцией. В этой директории членами были также: Чулков, Шнейдер, Ключарев и Крупеников. Тургенев, вместе со своим братом Петром Петровичем Тургеневым, деятельно насаждал масонство и у себя на родине, в Симбирской губернии, что подтверждается многими известиями[213].

В орден розенкрейцеров Тургенев был принят в четвертую степень и, по-видимому, имел большое влияние на братьев. Есть основание предполагать, что он часто говорил речи в масонских собраниях. По крайней мере, в неизданных бумагах Ивана Петровича сохранилось несколько черновых набросков проповедей, несомненно сочиненных им и произнесенных в масонских собраниях (одна от 1784, две от 1785 и одна от 1789 года, а на некоторых дат не обозначено). Речи Тургенева похожи на обыкновенные проповеди: с выдержками из Священного Писания, с молитвенными обращениями к Спасителю и так далее. Они хорошо изображают его миросозерцание, а также дают понятие о его характере, темпераменте и склонностях. В начале одной речи Тургенев говорит, что он «должен представить растение свое в святом ордене и показать», какие он приобрел познания, «до Натуры ли то, до сердца ли человеческого или до теософии касающиеся». Некоторые речи носят характер исповеди перед братьями, и мы можем видеть, что читал и о чем думал Тургенев. Братьям-масонам, членам ордена, были рекомендованы некоторые книги для прочтения; и вот Тургенев делится своими впечатлениями по поводу прочитанных книг. Среди его масонских бумаг нашелся также список книг, вероятно рекомендованных орденом; из них девять книг о животном магнетизме, много сочинений о масонстве и несколько книг разного содержания, например: 1) Авеста, 2) Книга Сивилла, 3) Magia Adamica, 4) Die Geheime Naturlehre и так далее. Иван Петрович, как и другие члены, упражнялся в познании самого себя, творения и Творца – по правилам той науки, о которой говорится в «Книге Премудрости Соломона», – науки, «открывающей начала всех вещей, без познания коих никогда натура вещей истинно известна быть не может»[214]. Одна проповедь Тургенева дает особенно ясное понятие как о нем самом, его наклонностях и интересах, так и об ордене розенкрейцеров. Проповедник