решил обходиться без них. Боги помогли записать законы, которые не позволили одному гражданину иметь власть над остальными. Так появилась демократия, но и она представляет собой власть большинства над меньшинством. К сожалению, самая разумная демократия не способна обезопасить себя от человека, который вдруг захочет сделать свою власть неограниченной, подчинив свободнорожденных граждан своей воле, создав для этого новые законы, под себя.

Эпаминонд посмотрел на Филиппа, словно определяя, понимает ли он. Налил вина в чашу, взял в руки, задумчиво созерцая содержимое. Отпил глоток, затем продолжил:

– Мой юный друг! Вина любого правителя будет в том, если он считает свой народ стадом овец, а себя пастухом. Но не овцы живут для пастухов, а пастух для них, чтобы оберегать стадо, сохранять от волков и добиваться приплода. Вот о чём должен помнить царь! Во всех случаях правитель должен приносить в жертву народу собственную жизнь, он обязан жить для своего стада, не извлекая из своего особого положения своекорыстия. А если пастухи бездумно режут овец для собственного потребления, они остаются без стада, каким бы многочисленным оно не было. Тогда кем будет управлять такой неразумный правитель?

Эпаминонд заметил, что Филипп задумался, услышав его слова.

– Я так понял, уважаемый Эпаминонд, что там, где у власти находятся цари, их правление существует вопреки установлению богов?

– Если цари следуют законам богов, а не придуманных ради своекорыстия, они угодны богам и народу. Поэтому народы должны сами решать, какая власть им покажется надежней. Лишь бы народ имел возможность поменять власть, если она покажется неудобной им или агрессивной.

Эпаминонд, прищурившись, глянул на собеседника, который понимающе закивал головой. Затем вдруг спросил:

– Филипп, а если македоняне предложат тебе когда-нибудь занять престол, ты не откажешься?

Вопрос застал юношу врасплох, но он быстро нашёлся:

– Мой старший брат был царём, сейчас царём средний брат, отец и его отец сидели на престоле, как предки. Никто из нашего древнего рода не отказывался от царской власти, так как считали это дело священным долгом, угодным богам. Если судьба даст мне возможность стать царём, я не откажусь, так как считаю царскую власть единственной силой, позволяющей объединить мой народ, разрозненный сейчас по княжеским родовым угодьям. Делами, достойными царей, я постараюсь добиться уважения народа македонского. И пусть народ рассуждает, нужен ли им такой царь! Нет, я не откажусь от престола!

Эпаминонд с видимым удовлетворением хмыкнул.

– Филипп, как думаешь, не достаточно ли нам на сегодня серьёзных разговоров? Иди к себе. Ты основательно нагрузил меня своими непростыми вопросами – я давно так не трудился.

Увидев некоторое замешательство на лице юноши, поспешил с разъяснением:

– Нет-нет, мне нравится, что ты проявляешь интерес ко многим вещам, не доступным твоим сверстникам. И то, что сомневаешься и неохотно соглашаешься со мной, не делаешь поспешных выводов, тоже похвально. Я вижу в тебе стремление познать тайны государственного управления. Значит, ты можешь добиться поставленной цели. Говорю, как если бы ты был моим сыном:

– Сомневаться во всём, а истина всегда где-то посередине.

* * *

С годами Филипп заметно превращался из подростка в мужественного юношу, крепкого телом, с упорным характером. До всего он старался доходить своим умом, а где его недоставало, не гнушался обращаться за советом к Эпаминонду, ставшему не только наставником, но ещё другом. В играх со сверстниками у Филиппа проявились черты лидера, готового дать отпор в спорах и в драке, отчего уверенности и сил у него прибавилось значительно. В то же время Эпаминонд с удовольствием отмечал, что в своих пристрастиях и поведении его подопечный всё больше становился эллином, а не дикарём, македонским варваром.

Филипп же, проявляя природную острую наблюдательность, исподволь постигал военное искусство фивян, их боевые приёмы и хитрости, используя откровения своего наставника. От него узнал он немало полководческих хитростей, например, таких:

…Целью любой войны является мир; поэтому во время мира нужно думать о войне, а во время войны – стремиться к миру.

…Заключив договор с врагом, нечестно, конечно, нарушать его, но обмануть врага не только справедливо и достойно, но вдобавок приятно и выгодно.

…Вступая с неприятелем в битву, мы должны помнить, что сражаемся с людьми, имеющими с нами одинаковую плоть и кровь и ту же общую природу. Значит, нужно побеждать их, а не бояться.

…Не следует строить расчеты на ожидаемых ошибках противника. Зная о силе противника, обращай его слабости в свою пользу. Общий страх объединяет и злейших врагов.

…На войне часто бывает важнее удобный момент, чем сила оружия. Не следует преследовать бегущих от вас врагов – от отчаяния они становятся очень храбрыми. И не убивайте их, чтобы они не считали, что бежать спасительней, чем сражаться с вами.

Пора детских игр и развлечений для Филиппа прошла, и теперь реальной целью для него стало изучение всех сторон военного искусства армии могущественных Фив, боевых традиций фиванцев и полководческих стратегий ведения боя, как и видов оружия. Вскоре Филипп увлёк в свою взрослую игру Фрасила, тот понял его, поддержал. К ним присоединились ещё Лахар и Конон, но руководство захватил Филипп. Друзья не возражали и следовали его указаниям.

В военном воспитании македонских ребят, как ни странно, помог Эпаминонд. Сограждане неожиданно поручили ему подготовить резервный отряд молодых воинов, на что были свои причины: в отношениях Фив с Афинами чувствовалась напряженность. Узнав о наборе в отряд, Филипп и его товарищи пожелали быть там, за что Эпаминонд воспылал к ним отеческой любовью, а фивяне стали уважать их.

Помимо строевых занятий, проводившихся молодёжным ополчением за городскими стенами, Филипп осваивал нелёгкое искусство владения длинным пехотным копьём и коротким спартанским мечом, пригодным в рукопашном бою. Обучал Ксанф, служивший раньше у Эпаминонда. За один обол в день он усердно занимался с Филиппом, дополняя уроки живописными примерами из собственного боевого прошлого, богатого всякими занимательными историями. Когда он видел, что юноша боязливо уклоняется от ударов его меча, наставлял:

– Если ты будешь бояться ударов от противника, ты не сможешь его победить, поскольку прячешь голову и не видишь его лица.

По окончании дня ветеран получал плату и, довольный собой и учеником, уходил в ближайшую таверну, где вкушал божественную амбросию, как говорил он Филиппу, имея в виду недорогое сиракузское вино.

Эпаминонд заставлял ополченцев брать на плечи по мешку с землёй или песком и шагать по нескольку миль, преодолевая непривычную усталость, желание немедленно упасть на землю и отлежаться. Командир успокаивал:

– То, что сейчас трудно в обучении, покажется лёгким в сражении.

Молодые воины совсем скоро почувствовали в себе