– Мисс.

Один из спецназовцев опускается передо мной на колени и кладет руку на плечо, наверное, чтобы утешить. По моему телу пробегает дрожь. Я стряхиваю его руку.

– Нет! Не прикасайтесь ко мне!

– Сильв, это полиция, – быстро говорит Фарид. – Все в порядке.

Спецназовцы переговариваются между собой, потом один из них поворачивается и исчезает.

– Мы выведем вас отсюда.

Фарид поднимается и протягивает мне руку.

В сопровождении двух спецназовцев мы направляемся в коридор.

Сердце у меня падает, как только мы переступаем порог.

Фарид сжимает мою руку.

В коридоре окон нет, поэтому здесь темнее, чем в лаборатории. Наверное, это к лучшему. Лучше этого не видеть. Не видеть, что мы потеряли.

Я моргаю.

Томас привалился к стене. Колени у меня слабеют, на глаза наворачиваются слезы.

Томас.

Брат.

Тайлер лежит на полу. Лица у него нет.

Я думала, что почувствую радость, но ошибалась. Здесь, в этом ужасном месте, я ощущаю лишь пустоту.

Чуть в стороне лежит Отем. Она съежилась и дрожит.

Я начинаю плакать. Спецназовцы окружают девушку, один из них опускается перед ней на колени, пытаясь привлечь внимание. Отем не реагирует. Она вертится, отталкивает их. Пальцы ее сжимают руку Тайлера. Лицо у нее мертвенно-белое. Она лежит в луже крови.

Она пришла ради нас. Ради брата. Ради меня.

Она пришла за нами!

Полицейский провожает Си Джей к машине, а Крис ведет меня к чернокожей девушке, стоящей в стороне. Губы у нее гневно сжаты. Она непрерывно сплетает и расплетает пальцы. Я знаю лишь, что она учится в нашей параллели, потому что мы вместе занимались в классе английского, когда только пришли в школу. Но четыре года мы с ней совершенно не пересекались.

– Моя сестра училась вместе с твоим братом. Они отлично ладили. – Девушка словно выплевывает слова. – А твой дружок убил ее. И твоего брата тоже.

Догадываться совсем не то, что знать. Слышать эти слова мучительно. Больше невозможно себя обманывать. Я слабею и оседаю. Удержаться на ногах мне помогает только Крис – он подхватывает меня под локоть.

– Наверное, он получил пулю случайно. Он не мог идти. Когда все бросились наружу, его оставили там. – Девушка смотрит на меня. Глаза ее пылают яростным огнем, но голос смягчается. – Думаю, они опоздали.

– Сочувствую твоей утрате, – это все, что я могу из себя выдавить.

– И я тебе сочувствую, – отвечает девушка, судорожно всхлипывая.

Слова не имеют смысла, но я киваю. Девушка исчезает в океане лиц. Я вижу только Криса. И отключаюсь.

– Как только узнаешь про стипендию, сразу же сообщи мне. Даже среди ночи. Я так тобой горжусь!

Трейси вышла встретиться со мной и теперь стоит рядом, положив руку мне на плечо.

В безупречно отглаженной форме она кажется недосягаемой. Лейтенантские планки начищены до блеска. Глаза Трейси блестят. Даже волосы ее выглядят идеально. Как бы мне хотелось быть на ее месте.

Мы обнялись.

– Тебе страшно? – шепнула я.

– Я просто в ужасе, – рассмеялась она.

– Точно! Я тоже!

– С тобой все будет отлично. Позаботься о Мэтте, хорошо? Теперь ты старшая. Учиться в старшей школе ему будет тяжело, по крайней мере поначалу. Но ты скажи ему, что бояться – это нормально. Мы все боимся. Это часть взросления.

Крис протягивает стакан воды, а мне хочется только вцепиться в него, обнять и не отпускать. Я хочу быть уверена, что хотя бы какая-то часть моей жизни крепка и надежна.

Я ненавижу себя за то, что хочу быть счастливой.

– Как ты? – Крис умолкает. – Глупый вопрос. Прости…

Я сплетаю свои пальцы с его пальцами.

– А ты?

– Ничего, нормально…

– Я тоже. – Я молчу, потом добавляю: – Но я так рада, что ты рядом.

Крис пытается улыбнуться:

– Я всегда буду рядом.

– Знаю, – откликаюсь я.

И я действительно знаю. Сегодняшний день оставил нам столько вопросов. Погибшие сегодня… Знали ли они друг друга по-настоящему? Чего боялись? Чего желали? Кем хотели стать?

Но одно я знаю точно: Крис всегда будет рядом, когда это будет нужно.

– Думаю, нам нужно во многом разобраться, – говорю я.

– Нам обоим, – откликается он.

Между нами все изменилось. Крис прав. Нам нужно разобраться, кем мы хотим стать – кем можем стать.

– Я хочу стать учителем, – бормочу я.

Крис качает головой и смеется. Смех посреди страданий и горя звучит странно, но в то же время прекрасно. Он несет исцеление.

Вбегает девушка. Я видела ее в коридорах школы, но не знаю, как ее зовут. Она рыдает, как все мы. Но когда она вбегает в нашу палатку, все замирают. Все ждут, что она скажет.

– Он мертв. Он застрелился. Я слышала по радио.

Она поворачивается к полицейскому возле палатки. Он качает головой. Ему нечего сказать. А ей есть. И она говорит:

– Все кончено.

Нет ничего, кроме боли. Вспышки жизни и вспышки абсолютного мрака. Шум. Боль.

Я закрываю глаза и вижу полуулыбку Тая. Направляя винтовку на меня, Тай улыбался так же, как в те моменты, когда из Англии возвращалась мама и привозила нам шоколадные апельсины. Я так хотела снова увидеть его счастливым. Но потом он нажал курок.

Я открываю глаза. Мне кажется, что я в бесконечном пируэте, словно кто-то раскрутил меня и теперь я не могу остановиться. Под щекой я ощущаю холодный линолеум. Мне хочется умереть.

– Мисс.

Надо мной кто-то склоняется.

– Мисс, вы меня слышите?

Тысяча ножей вонзается в мою ногу. От криков мне становится плохо.

– Нам нужны парамедики, – говорит кто-то.

Они не придут, думаю я. Перед глазами все еще стоит зал, где остался Мэтт. Они не придут. Они никогда не придут. Спасайте тех, кто точно выживет. Начинайте с них.

Но опасность позади.

Если это так, почему я не чувствую себя в безопасности? Почему не могу двигаться? Почему кто-то кричал, пока не сорвал голос? Это кричала я?

Кто-то пытается поднять меня, но я отдергиваю руку.

– Как ее зовут? – спрашивает кто-то.