Серое одеяло накрывает Оппортьюнити. Томас любил такие дни. Хотя он терпеть не мог работу на ферме, ему нравилось находиться под тяжелым набрякшим небом. Когда у нас еще были лошади, он оставался в конюшне во время грозы. Как только небо прояснялось, он седлал кобылу и выезжал. Ему нравился резкий запах озона.

После того как Мама́ поставили диагноз, он уже не дожидался, когда дождь закончится. Когда мы продали лошадей, он убегал при первых же каплях и возвращался промокший и счастливый.

Абуэло вечно ворчал:

– Он ищет смерти. Бежит к ней навстречу, как к старому другу, и она примет его, прежде чем он это поймет.

Томас только плечами пожимал.

– Я бегу навстречу ветру, – говорил он. – И никто не поймает меня. Даже смерть.

Я сползаю по стене. Поток воспоминаний прерывает новый выстрел. Я твержу себе, что это гром.

Гроза, приди, сбей его с ног.

Приди, чтобы он улетел.

– Я не знаю, где Рей. Когда двери открылись, она сидела рядом со мной. Потом мы побежали, и я потеряла ее. Она здесь?

Девушка передо мной дрожит. Светлые волосы прилипли ко лбу.

Полицейский рядом со мной перелистывает страницы блокнота, но ничего не находит.

– Мы отвезем вас в город. Если она спаслась, вы встретитесь там.

– Что значит «если»?

Голос ей изменяет. Ее отводят в сторону, и другой ученик уверенно называет свое имя.

– Стив Джексон.

У него черные волосы, он одет во все черное. Хотя Стив новичок, мне он хорошо знаком. Его младшая сестра в моей подшефной команде. Я хочу спросить про нее, про упорную мышку, ставшую стержнем нашей группы. Она собиралась создать в кампусе собственную, и на этой неделе мы должны были встретиться, чтобы все обсудить.

Мне хочется спросить про нее, но я не должна.

У всех нас в глазах один и тот же вопрос.

Что ты видел? Кого потерял? Что ты можешь нам рассказать?

– Я не знаю, где Си Джей, – тихо говорит он.

Он вытирает глаза, на щеке остается след черной подводки. Стива уводят к фургону, который отвезет его в Оппортьюнити.

Они продолжают прибывать: ученики, иногда учителя и персонал. У каждого своя история потерь и вопросы о пропавших. А мы можем – и должны – только слушать и поддерживать.

– Я знаю, она еще жива. Она должна быть жива. Мы собирались летом поехать в Европу. Просто так, с рюкзаками. Лондон, Париж, Рим. Мы хотели подняться на Биг-Бен, устроить пикник у Эйфелевой башни, увидеть Колизей. Она хотела поехать в Берлин. Ее семья из Германии, вы знали? Она хотела…

– Он стоял прямо передо мной. Пуля прошла через шею. Было столько крови… Вы скажете его родителям? Чего он хотел от нас? Что мы ему сделали?

– Я не знаю, где она.

Очередная группа учеников уходит. Мы остаемся ждать. Я вжимаюсь в кресло. В сердце пустота, голова гудит. Истории наслаиваются одна на другую. Я понимаю, почему шериф Ли не хотел пускать нас сюда. Никогда не думала, что быть смелой так страшно.

Но хотя истории ужасны, они заполняют нашу пустоту.

Сильные руки обнимают меня. Это Крис. Я слышу, как его сердце бьется у моей щеки. Кладу руку ему на шею и ощущаю мурашки. Руки его поднимаются от моих плеч – он заправляет выбившуюся прядь.

– Ты такая смелая. – Низкий и глубокий голос Криса рокочет прямо над ухом.

Второй этаж гораздо меньше первого, всего треть. И все равно коридор кажется нескончаемым. Двери по обе стороны закрыты. Я стою у стены. Снизу доносятся голоса – отрывистые команды дают надежду. Спецназовцы прочесывают школу.

Кажется, что коридор не затронут насилием, творившимся внизу. Но присмотревшись, я вижу следы пуль на деревянных дверях и стенах.

Здесь хотя бы нет тел. И Сильв.

Может, они все же выбрались на крышу?

На углу я съеживаюсь и осторожно осматриваюсь. Тай стоит посреди коридора и размахивает винтовкой.

– Тебе больше не встать на моем пути, – орет он. – Ты не помешаешь мне указать твоей сестре на ее место. Ты опоздал. Слышишь? Ты проиграл!

Я чуть-чуть выдвигаюсь вперед, чтобы понять, с кем он говорит. Но когда вижу, не могу двинуться с места.

У ног Тайлера лежит мертвое тело Томаса.

Я громко всхлипываю. Тай поворачивается на звук. Мы оказываемся лицом к лицу.

– Что ты тут делаешь?

Я физически ощущаю горечь в его голосе, но смотрю не на него. На Томаса. Он вяло привалился к стене. Не обращая внимания на винтовку, я пробегаю мимо брата и опускаюсь на колени рядом с Томасом, чтобы закрыть ему глаза.

– Внизу спецназ, – говорю я. – Они будут здесь с минуты на минуту. Все кончено.

Ты проиграл, хочется добавить мне, но я знаю, что делать этого не стоит. Я только еще больше его разозлю. Потому что, если кто и проиграл, так это мы. Это Оппортьюнити. Это Сильв, которая где-то рядом, раз здесь Томас – был Томас…