— А ты… а ты бильш не прыидэшь? — девица явно собиралась заплакать и вообще — устроить душераздирающее прощание. В другое время Одиссей с удовольствием поддержал бы это начинание, но сейчас совершенно не было времени на эмоции. Посему он потуги своей барышни разрыдаться у него на плече пресек на корню:

— Так, зайчонок. Плакать мы не будем — не покойник, чай. Увидимся! И очень скоро. Держи хвост пистолетом!

Барышня, хлюпая носом, расцеловала его в обе щеки и, чуть шатаясь, вылезла из машины. Ну что ж, прощай, Татьяна! Или всё-таки Наталья? А может, прав Нечипоренко, и она — Галя? Ладно, не будем заморачиваться — есть дела поважнее.

Он рванул с места и погнал машину прямо по улице Гоголя, руководствуясь дорожным указателем со стрелкой, направленной прямо в небо: "Полтава — 140 км". Что ж, недалеко; через два часа, уже в Полтаве, он найдет почту и сообщит о полученных сведениях. А пока — только вперёд! Нам надо догнать автопоезд "МАЗ" с грузом станков для обувной фабрики в каком-то Коврове, среди которых затаилось зловещее НЕЧТО — и поэтому оставим за бортом все сомнения и эмоции, сожмём волю в кулак и отбросим в сторону грусть и печаль. И пусть ничего не помешает нам исполнить свой долг!

Прощай, милая девушка из Кременчуга! Жаль, так и не удалось выяснить, как тебя зовут…

* * *

— Но почему Ковров?

Генерал не ответил, погружённый в свои мысли. Затем вдруг поднял голову и спросил:

— Что? Ты сейчас что-то спрашивал?

Левченко повторил:

— Я спросил — почему пунктом доставки выбран Ковров?

Генерал посмотрел в окно — и ответил:

— Пока не знаю; но некоторые мысли по этому поводу есть. Ладно, это потом. — Генерал махнул рукой, а затем, немного подумав, спросил у Левченко: — Ты вот мне скажи, ежели, скажем, нас — Россию в смысле — где-нибудь поймают на тайной продаже ядерных боеприпасов — какой это вызовет резонанс?

— Даже страшно и подумать.

— Мне тоже. Ежели нас где-нибудь поймают на этом деле за руку, с освещением этого момента по всем телеканалам, с безупречной фактической базой — нам хана. Еле-еле начинаем из той ямы, куда нас вся эта свора реформаторов загнала, выползать — и тут такой провал! Возможно всё, вплоть до военной оккупации… я уж не говорю о том, что в этом случае те, что играют за чёрных, получают карт-бланш на любые действия против России. Любые! И эти действия будут оправданны и в глазах западной общественности вполне адекватны. Так, подполковник?

Левченко кивнул.

— В этом случае мы — мировой злодей. На борьбу с которым Штаты смогут поднять не только своих вассалов, но и всех, прежде нейтральных, субъектов. Священная война против распространения ядерной угрозы — это реально.

Генерал прошёлся по кабинету, закурил, и, открыв окно — выпустил на улицу облачко сизоватого табачного дыма.

— А ведь для этого много не нужно. А, подполковник? Вот что бы ты сделал для того, чтобы поймать, предположим, Англию на продаже ядерного оружия — ну, скажем, Ливии?

Левченко задумался. Но потом, покачав головой, ответил:

— Невозможно. Надо иметь настоящий, подлинный английский ядерный боеприпас. А это никак не получится.

— Правильно. А если предположить такую дикую вещь, что такой боеприпас есть? Выкраден, скажем, ирландскими террористами из английского арсенала, и тебе за миллион фунтов стерлингов продан?

Левченко улыбнулся.

— Но ведь это же невозможно!

Генерал, тем не менее, продолжал гнуть свою линию:

— Я ж тебе сказал — боеприпас у тебя есть. Твои действия?

— Хм… Морем не повезу. Даже если мой груз поймают на борту ливийского корабля — доказать что-то будет трудно. Повезу сушей — через Египет. Египтяне — народ дружелюбный, более чем склонный к коррупции — что нам в данной ситуации более чем на руку. Договариваюсь на каком-нибудь пункте пропуска, что в определенный день и час через него будет идти транспорт с боеприпасом — и этот транспорт должностные лица должны будут остановить и проверить. Чтобы не было потом кривотолков — надо обеспечить этот арест соответствующим освещением в прессе. С показом самого боеприпаса, документов на его перевозку, фуры, водителя — в общем, сделать всё, чтобы у самого тупого обывателя в самом глухом углу Земли не возникало подозрений в том, что этот арест — подстава. И дело в шляпе! Британия в полной жопе! Если эта поставка осуществлялась британским правительством — они клятвопреступники и предатели, им место на скамье обвиняемых международного трибунала. Хочь в Гааге, хочь где. Если же поставка шла частным образом — тоже вилы. Раз англичане не могут контролировать своё ядерное оружие, стало быть, британские арсеналы — это проходной двор, и для их надёжной защиты надо срочно вводить международный контроль. Да много еще чего можно будет сделать! Правительство рухнет — это первое; обрушится британский фунт — это второе; сразу же заболят все болячки, что англичане временно глушат по всему миру — от Фолклендов, которые тут же станут Мальдивами, до Ольстера, который немедля будет присоединён к Ирландии. Я, откровенно говоря, в этом случае вообще весьма сомневаюсь в дальнейшем существовании Великобритании как суверенного государства…

— Правильно. За такие вещи бьют по-взрослому, и плакать не дают.

Затем генерал уселся у окна, докурил сигарету, и, погасив бычок — вздохнул.

— А ведь нельзя мне курить… Ленка ругается, тёща ядом исходит. Если малыш покашливает — тут же меня всей бабской шайкой-лейкой обвиняют, что обкурил ребенка. А как с такой работой не курить? Ладно, Левченко, ты пока отслеживай прохождение этого МАЗа с той бякой, что он везёт — а я тут съезжу в один городок по горьковскому шоссе…. Кстати, Одиссей где?

— Выехал из Полтавы на Воронеж. Обещал, что, как только окажется на российской территории — купит телефон и сразу же отзвонится. Пока не отзвонился…. А куда вы поедете, если не секрет?

— Много будешь знать — скоро состаришься…. Шучу! Во Владимир хочу сгонять, найти там одного человека. Гложет, ты понимаешь, меня одна мыслишка — вот и хочу её проверить. Генерала Зуйко помнишь? Который до своей отставки в МЧС чем-то там по нашему профилю заправлял? — Одиссей кивнул. — Так вот, как-то, лет пять назад, кажись, рассказывал он мне одну любопытную историю — но я тогда, по глупости, её мимо ушей пропустил. А теперь каюсь; Зуйко, как ты, наверное, знаешь, преставился где-то в феврале — не то рак, не то ещё какая пакость — и вдумчиво расспросить его уже не получится. Остался, правда, ещё один человечек, о котором он вскользь упомянул — но этого человечка ещё надо, во-первых, найти, а, во-вторых — разговорить. Орлы Загороднего его адрес, по какому он прописан, вчера вечером добыли — так что, ежели он по нему действительно проживает, хочу я с ним встретиться и с глазу на глаз душевно пообщаться, по-нашему, по-стариковски. Может, что и выспрошу…. Ладно, когда Одиссей позвонит — скажи ему, что в Коврове мы группу для встречи дорогих гостей уже подготовили, пусть особо там пупок не рвёт. Пусть ведёт аккуратно эту машинку, но шибко не светится — нам их сейчас спугнуть ох как не резон! Ладно, будь здоров, подполковник! Поеду я. Сегодня побудешь за старшего.