«ты»!

— А я так мечтала! Я мечтала всю жизнь: вот примут меня в касту, будет у меня муж, сильный, заботливый. И будем мы жить втроём в нашем доме: я, он и мой папа. Я буду собирать нам обед, а потом мы все втроём пойдём добывать слёзы богини. Станем нырять по очереди или даже, может быть вместе, на дно лагуны… А днём, когда нужен перерыв, мы будем есть то, что я приготовила, и папа в который раз будет ворчать, что я пересолила…

Девушка замолчала, откинулась на руки, запрокинув лицо вверх.

Господи, какое же у неё мечтательный вид! Да она прям наяву видит это: лодку посреди блестящего зеркала лагуны, трёх человек, батат и вяленую рыбу, что люди разворачивают из банановых листьев…

— Что ты всё в прошедшем времени? Будто хоронишь меня, — поморщился я. — Ситу практичный мужик. Я даю результат, то есть смогу доставать жемчуг, а остальное его, похоже, не так уж и интересует. Или… — я посмотрел на неё выжидательно, — всё это: я, ты, вместе ныряем… для тебя в прошлом?

Пауза. Теперь Руйха опустила голову, разглядывая что-то на земле. Вздохнула.

— Скатик… пожалуйста… Не зли отца глубин, хорошо? — прозвучало так жалостно, аж тоскливо стало. — Я ведь… Я люблю тебя, Скатик. Мне будет так плохо без тебя.

Чёрт, у меня в груди даже защемило. Я попытался встать, чтоб подойти, обнять…

— Сиди уже, — Руйха сама поднялась на ноги, получилось у неё это легко и грациозно. Подошла, присела рядом, — что там у тебя? Давай помогу.

Глава 18

Разборки

Наконец на риф пожаловали старшие — Ситу и шаман.

Кстати, с ними пожаловал и Алеки.

— Как это случилось? — первое же, что спросил хмурый отец глубин.

Ни тебе здрасте, ни «как дела?» Эй, Ситу, кто так начинает разговоры?

Но он, похоже, в данный момент к юмору был не расположен.

— Скажи мне, Наставник, — внимательно, как ревизор на начфина под проверкой, посмотрел Ситу на деда, — как это произошло и что я должен сказать Сионе?

— Это… Это я… Я виновата… — сквозь всхлипы донеслось от валуна.

— Что ты сказала, Ученица? — сдвинув брови, Ситу направился к девушке.

— Я… Я должна была смотреть за ним… А я… Я… Я замечталась… Ведь ничего же до этого не происходило! — наконец Телуа подняла залитое слезами лицо к Ситу. — Вот и я отвлеклась… Я замечталась, как мы поженимся с Тайпеном, как у нас будет свой дом… Если бы я не отвлеклась!…А-а-а-а…Девушка вновь разрыдалась.

Ситу вопросительно посмотрел на Наставника.

— Она помогала парню с грузом и корзиной. Похоже, собирались пожениться, — прокомментировал дед и добавил: — её вины в этом нет.

— Успокойся, дева, — обратился дед уже к Телуа, — нет твоей вины в том. Что ты могла?

— Я… Я… — прохлюпала девушка, — если бы я раньше увидела, что он не шевелится…

— И что бы ты сделала? — уже мягче усмехнулся Ситу. — Полезла бы доставать?

— Ну-у-у… Да-а, — протянула Телуа.

— И лежала бы сейчас, рядом. Холодная, — голос Ситу стал почти отеческим. — Успокойся, Ученица, у тебя ещё будет муж. В касте много свободных мужчин, это вообще наша беда — мало женщин-ныряльщиц. А ведь нашим мужчинам нужны жёны! Вот и приходится разрешать тем мужчинам, кому не повезло взять в жёны ныряльщицу, приводить женщин не нашей касты. А это неправильно! Не должно быть в деревне на сваях других людей, кроме людей глубин! Но… Ведь нельзя мужчине без жены?

— Да, — поддакнул дед, — вон, к примеру, Фету недавно овдовел, до сих пор один мается.

— Ладно, — махнув рукой, вздохнул Ситу, — с Сионе я поговорю сам, расскажу про сына. Пойдём-ка, Наставник, нам есть что обсудить.

И он потащил деда в сторону.

— А ты, мальчик, — недобро взглянул на меня приплывший с ним шаман, — идём со мной!

На меня заоборачивались ребята, гамма взглядов — от сочувственных до злорадных.

На прибрежном песке остался один Алеки.

— Как же я рад! — бросился к нему Мака. — Дружище, ты поправился⁈

— Я слышал, тебя не хотят брать в касту? — выставил вперёд руку, словно отгораживаясь, экс-болтушка.

— Да ты что? От кого? — Мака тоже встал как вкопанный в паре шагов от бывшего напарника.

Алеки ответить не успел.

— Ерунду говорят, — донесся ворчливый голос Наставника, тот ещё не успел отойти далеко и услышал разговор, — взялся за ум твой приятель. Правда, пришлось для этого с его отцом поговорить, чтоб тот внушение сделал.

— А-а-а! — расцвёл улыбкой Алеки. — Так ты всё-таки будешь в касте?

— Да…наверное,… — энтузиазм экс-зубоскала куда-то делся. Но тем не менее продолжил, — пойдём, расскажу, что здесь творится.

Дальнейшего разговора я не слышал — пришлось топать за костлявой спиной шамана, идущего вперёд без оглядки. Интересно, он так уверен, что я пойду за ним? Впрочем, проверять не стал.

Мы вышли на берег лагуны. Старик развернулся.

— Ты что творишь? — шаман чуть ли не шипел. Твердый палец больно упёрся в рёбра. — Ты что, мелкий гадёныш, делаешь? — он чуть ли не плевался ядом. — Я за него хлопочу, прошу перед вождём, перед отцом глубин…

При словах об отце глубин рот старика непроизвольно скривился. О как!

— А перед вождём-то зачем? Его-то,какое дело? — спросил я совсем о другом.

— Его дело — жемчуг! Племени нужен жемчуг… — сверкнул глазами шаман. — Но ты разговор в сторону не уводи. Ты зачем дразнишь Наставника?

— Кого? — тупо переспросил я. — Какого Наставника?

— Вашего! — скрюченный, но тем не менее твёрдый, что твой камень, указательный палец шамана опять попытался проковырять мне дырку в груди. — Этого старого, пожёванного всеми морскими демонами и непомерно зазнавшегося выродка акулы.

— А-а-а-а… — ошарашенно протянул я. Признаться, такого я от старика не ожидал.

— Ты хоть понимаешь? Понимаешь, — долбил и долбил он меня пальцем в рёбра, — что именно он будет решать, окончил ты обучение или нет? И ты понимаешь, что будет, если он решит, что ты обучение не прошёл?

— И что?

— Тебя выкинут из касты! Вернее, ты так и не станешь человеком глубин! — у шамана разве что пар из ноздрей не валил. Когда старик не говорил, он сжимал губы в тонкую прямую линию и щурился так, что за выгоревшими ресницами было не видно глаз. — И твои красивые отличительные знаки, — на этот раз палец ткнулся в косые татушки на груди, — придётся содрать!

Эх-х-х-х!

— Да как же я его дразню?

— Ты ставишь под сомненье его авторитет. Ты передо всеми сомневаешься в его знаниях, в том, чему он учит…

— Но, прости, — сообразив о чём речь, я попытался вставить слово в своё оправдание, — ведь то, что советует этот доморощенный солёный пенёк, очевидная глупость!

— И кому же она очевидна? — подозрительно прищурился шаман.

— Да… — я немного потерялся, — хотя бы мне!

— А ты кто такой, парень? — издевательски спросил старик. — Великий ныряльщик? Покоритель морского дна или молокосос из касты земляных людей, что перед солёной водой ссутся от страха? И когда же… и от кого же ты получил такие знания? А?

Сук… Уел, старый козёл! Я скрипнул зубами и заиграл желваками. Отвечать было нечего.

— Запомни, Хеху! — всякий раз, когда старик хотел меня поддеть, он вспоминал имя давно оставившего нас паренька. — Ты должен! Слышишь? Должен стать человеком глубин.

— Что? — вначале даже показалось, что я ослышался. — И почему же? И кому это должен?

Шаман тоже словно споткнулся. Замер, зрачки в глазницах метнулись в стороны пару раз, будто дула спарки.

— Мне, — наконец с нажимом проговорил старик. Зрачки-дула уставились на меня, словно захватив цель. — Мне ты должен! И только вздумай не стать ныряльщиком!

— И что будет? — я спросил с вызовом.

А ещё уже достало его тыканье пальцем мне в грудь. И поэтому коротким движением я поймал палец старика и сжал в кулаке. «Сломать?» — мысленно спросил, уставившись в ответ тяжёлым взглядом.

«Попробуй», — словно прозвучало в голове. Секунду-другую мы играли в гляделки, а потом…

— А я, наконец-то, задамся вопросом, — снизив голос чуть ли не до шёпота и придвинувшись ко мне так, что я явственно различил его гнилостное дыхание, ответил шаман, — что такого произошло с мальчиком касты земли, что он враз из хилого и робкого ребёнка превратился в того, кто не боится прыгать с высокого обрыва в мёртвые воды, да ещё и в состоянии убить троих взрослых воинов? Может… — он смерил меня взглядом, и во взгляде была угроза, — в него вселился злобный дух? Дух бывшего воина?

На миг я оцепенел. Горло перехватило спазмом, по спине ознобом пробежал табун мурашек. Словно здесь, на берегу тёплой