В «Чэпел-70» показывали только ковбоев с винтовками – казалось, что те не мылись месяцами и только и делали, что скакали на лошадях по широким просторам вестерна, снятого в цвете «Техниколор». Единственным, что удерживало мое внимание, были пейзажи – все эти янтарные и шафрановые оттенки, которых не было в наших краях; столовые горы, глубокие каньоны, скала Шипрок и бескрайнее небо. Но великолепие природы омрачалось сценами перестрелок и кадрами погибших от винтовки Чэпела людей, оставшихся лежать в красной пыли.

«Звездой» фильма была одноименная магазинная винтовка «Чэпел-70». Раньше винтовки заряжались только одним патроном; новая же разновидность позволяла загружать в магазин целую обойму и стрелять беспрерывно. До ее изобретения кровопролитие в таком масштабе, как это было показано в фильме, было невозможно. Истинное достижение семьи Чэпел: массовое уничтожение. Я была очень рада, что Белинда этого не видела.

После фильма – в моей голове все еще звучало эхо выстрелов – мы облачились в пальто и шарфы, чтобы пройти два квартала до «Медоу и мейн», мясного ресторана в Беллфлауэр-виллидж. Мой отец, семья Толлсо и другие руководители фирмы заняли круглый стол в центре зала. Калла с Дафни сели за столик для двоих в углу, около бара, а нас с Зили отец посадил с Родери-ком и Розалиндой, к их большому огорчению. Они сидели друг напротив друга, а между ними горела свеча в красной баночке; Родерик отличался невероятным аппетитом, и стол был уставлен белоснежными тарелками со стейками, лобстерами и крабами, рядом с которыми теснились разнообразные блюда из картофеля – жареная картошка, пюре и картофель по-лионски.

Родерик рассказал, что сам он родом из семьи нефтепромышленников из Коннектикута, где у его родителей глубокие корни. Когда ему было десять лет, отец увез их – Родерика, его мать и двух его младших братьев – в Техас, где получил должность в «Галф ойл». Карьера отца стремительно росла, и вскоре он основал собственную компанию – «Уайтли петролеум», и, судя по тому, что рассказывал Родерик, с тех пор семья сколотила неплохое состояние. У них был дом в Дариене, на Контентмент-Айленд-роуд, прямо на берегу пролива, и они наведывались туда так часто, как только могли, – на лето, в Рождество и на Пасху, чтобы хоть ненадолго вырваться из техасского Мидленда, в котором, по словам Родерика, цивилизованной культуры не было никакой.

Сейчас Родерик временно обосновался в Коннектикуте – он учился в магистратуре по инженерному делу в Йеле и жил в университетском городке, а выходные проводил в загородном доме. К тому времени, когда мы с ним познакомились, он учился в Йеле уже полтора года, в июне ему предстояло выпуститься и вернуться в Техас, в семейный бизнес, и начать подготовку к тому, чтобы занять в компании место отца.

– А вообще я мечтаю навсегда уехать из Мидленда, – сказал Родерик, разбивая ложкой карамельную корочку на крем-брюле. – Жил бы в Коннектикуте, работал в Нью-Йорке и занялся бы чем-нибудь не связанным с нефтью. – Он говорил с выраженным южным акцентом.

– Вы могли бы остаться здесь, – довольно нескромно сказала Розалинда. – Она залезла ложкой в его крем-брюле, хотя до этого заявляла, что не хочет десерт. В это время мы с Зили старались побыстрее разделаться с огромным куском шоколадного торта с ванильным мороженым и малиновым сиропом, пока никто не заметил, сколько сладкого мы уже съели.

– Впрочем, было бы глупо отказываться от того, что с таким трудом выстроил мой отец. Я бы там прекрасно зажил. Жизнь подкидывает нам лимоны, мы делаем лимонад, и все в таком роде. Я уже и дом купил – хотите посмотреть?

Он достал бумажник, вынул из него сложенную фотографию и показал ее сначала Розалинде, а потом нам с Зили. На фотографии было запечатлено ранчо с массивным дубом во дворе, а вокруг, насколько можно было судить, на много акров тянулась пустынная земля. Я разглядела линию горизонта – за домом, очень далеко, там, где плоская земля касалась неба.

– Вы там живете, когда приезжаете домой? – спросила Розалинда.

– Пока нет. Я купил его перед тем как поступить в университет. Вот здесь, смотрите, – Родерик указал на свободное пространство перед домом, – можно будет построить конюшни.

– Для лошадей? – спросила Зили, набрав полный рот торта. Она была в восторге от этой идеи.

– Так точно, мэм, для лошадей.

– Никогда не каталась на лошади, – сказала Зили.

– А это значит, что вы никогда по-настоящему и не жили, – ответил Родерик. – Приезжайте в любое время! Считайте, что теперь у вас есть открытое приглашение на Паломино-роуд.

– Паломино-роуд, – мечтательно сказала Розалин-да. – Звучит как будто из другого мира.

– Так и есть, – сказал Родерик. – Там и правда другая планета.

Он убрал фотографию в бумажник и, пока уносили блюда, спросил Розалинду, не хочет ли она пойти с ним на концерт классической музыки на следующий день. Розалинда с готовностью согласилась и даже осмелилась заявить, что обожает классическую музыку.

– А вот и нет! – сказала Зили. – Ты же сама говорила, что классическая музыка – для старичков и старушек, у которых уже со слухом проблемы.

Розалинда сердито взглянула на нее:

– Это, наверное, Дафни говорила.

– Что ж, значит, увидимся! – сказал Родерик, счастливо улыбаясь Розалинде, а потом нагнулся к Зили и заговорщически прошептал: – В следующий раз приглашу ее на джаз. Она любит джаз? – Он подмигнул нам и надел свою ковбойскую шляпу.

3

Концерт классической музыки стал их первым свиданием в череде многочисленных встреч. Родерик приглашал Розалинду на вечеринки и ужины в складчину у его кузенов и кузин – оказалось, что у него столько родственников по всему Коннектикуту, что их дома усеивали местный пейзаж так же плотно, как бензоколонки. Я была рада, что Розалинды теперь часто не было дома: в такие дни никто не следил за мной и не бросал на меня нескончаемые осуждающие взгляды, которые должны были сказать мне, что я сошла с ума и день ото дня становлюсь все безумнее.

После свиданий Розалинда приходила к нам в гостиную, принося с собой шлейф холодного зимнего воздуха, с хлопьями снега в волосах и на воротнике; от нее пахло сосной и дымом (от камина и сигарет), а ее дыхание слегка отдавало вином. Она рассказывала о том, где они ели – итальянскую еду в Уотертауне или китайские пельмени в Нью-Хейвене – и чем занимались потом: ходили в джаз-клуб или пили горячий шоколад в уютном кафе. На фоне этих рассказов наша жизнь казалась еще более унылой: долгие дни в школе, простые ужины – говяжье рагу, мясной рулет, пастуший пирог – и темные зимние вечера, которые мы всегда проводили дома, плотно укутавшись в сумерки, как в шарф; в отличие от вечеров Розалинды наши вечера не мерцали снежинками и уютными огнями; в них не было аромата горящих дров и теплых напитков, они несли застоявшийся запах плесени, который не выветривался из ковров и старых паркетных досок и от которого было трудно дышать.

Мы пережили первое Рождество без Эстер и, когда пришел Новый год, с облегчением закрыли двери за 1950-м. Приход 1951 года мы отпраздновали в нашей гостиной; Родерик принес бутылку шампанского «Моэт и Шандон», и нам с Зили тоже разрешили выпить пару глоточков.

После Нового года Родерик и Розалинда встречались почти каждый день. Родерик предложил ей «билет на волю» – и к концу января они уже были помолвлены. Свадьба тоже была своего рода «билетом», уже более постоянным, и, хотя конечным пунктом был техасский Мидленд, Розалинда не собиралась выпускать удачу из рук. Она была готова немедленно запрыгнуть в повозку Родерика, пусть эта метафора и слишком прямолинейна для описания человека, который сам выглядел так, будто сошел с каравана повозок, – это впечатление о нем осталось у меня неизменным.

Свадьбу назначили на 31 марта – семья Родерика как раз собиралась в это время, на Пасху, быть в Коннектикуте. Выходить замуж в марте, наверное, не очень романтично, но июнь даже не рассматривался – этот месяц навсегда остался за Эстер, а большую часть апреля и мая Родерик планировал готовиться к выпускным экзаменам, в итоге компромиссом стал последний день марта. До получения Родериком диплома магистра молодожены собирались жить в загородном доме семьи Уайтли в Дариене, а после выпуска из университета им предстояло запоздалое свадебное путешествие: поездка из Коннектикута в Техас на кадиллаке Родерика, придорожные мотели с мерцающей бирюзой бассейнов