— Но ведь Артамонова как-то его на это дело подбила. Парамонова она деньгами соблазнила, а тут?

— Значит, нашла подход. Вот поймаем ее и узнаем.

— А почему ты решил, что Краснова уже нет в живых? — не унимался Стас.

— Да не могла она после того, как он поговорил с Осиповым, оставить его в живых! Тут даже у законченного кретина появятся вопросы, очень неприятные для нее. А ей на них ответить было нечего. Неужели ты думаешь, что Лариса от своего имени действовала? Она Красновым прикрывалась! Потому что не стали бы такие битые жизнью мужики бабе подчиняться, причем такой, с репутацией шалавы. Переспать с ней никто не отказывался, а вот ее приказы выполнять — извини-подвинься! Вот она и решила вопрос кардинально, причем сама. Или кто-то помог, но не эта троица. Они должны были думать, что Краснов еще жив. Ей ведь требовалось, чтобы ребята якобы по его приказу концы подчистили. Артамонова работала в Бурденко, Осипова знала и была уверена, что тот свое слово не нарушит. Значит, время у нее имелось.

— Она отправила Тимошенко в поселок, а в джипе сидел и ждал Васютин, — продолжил Крячко. — Я на чердаке его ноги видел, сорок четвертый размер. Но почему ты так уверен, что Артамонова решила свернуть свой бизнес? Васютин мертв, Парамонов, как ты считаешь, — тоже, Тимошенко из игры вышел. Краснова, если ты прав, она грохнула. У Осипова против нее ничего нет. Все! К ней ни один след не приведет. Лариса как наследница может на законном основании продолжать руководить ЧОПом.

— У Краснова есть дети от первого брака. Я не силен в наследственном праве. Кажется, деятельность индивидуального предпринимателя заканчивается с его смертью. Но у него остаются обязательства перед партнерами, сотрудниками и государством. В этом случае нотариус назначает доверенного управляющего. А в ЧОПе, видимо, очень нехорошие дела творились. Если кто-то посторонний начнет в них разбираться, то такое выплывет, что не приведи господи. Артамонова поняла, что запахло жареным, решила обрубить концы и слинять. Если уж Парамонов на грязных делах заработал себе и на квартиру в центре, и на такую машину, то ты представляешь, сколько у нее?

— Лева, эта Лариса, конечно, вся из себя хитрая, умная и через постель работать мастерица. Но где они оружие и взрывчатку брали? Из двенадцати убийств, насколько я помню, было пять подрывов и четыре выстрела из снайперской. Три раза людей просто тихо убрали. Двух дома, а третьего в офисе. Последние случаи отметаем, и что у нас остается? Четыре винтовки СВД, которые оставлены на месте, потому что только законченный болван будет после выстрела с этой штуковиной отходить. Если считать сегодняшнее утро, то пять. Не меньше пяти килограммов взрывчатки в тротиловом эквиваленте. В постели у мужика столько не найдешь! Это первое. И второе. Как они заказы брали? Желающих ближнего замочить много, деньги у некоторых из них водятся. Но на чем люди горят? На поиске киллера! А тут все тихо, как в зимнем лесу. Причем, заметь, они убирали людей по всей России.

— Стас, у меня ноль информации, потому что я эти дела даже в глаза не видел. Я, как и ты, только прочитал аналитическую справку, и все. Что мы сейчас на пустом месте будем версии строить? Мы не знаем, были ли эти винтовки из одной партии или нет. Идентична ли взрывчатка во всех случаях. Может, это все где-то украли, а потом склад подожгли, чтобы хищение скрыть? Это дело Следственный комитет ведет, вот пусть у него голова и болит. У нас есть конкретное нападение на Осипова, им мы и занимаемся. То, что попутно вышли на клоунов, не значит, что мы теперь должны еще и это себе на шею повесить. Что, откуда и как они брали, узнаем у Артамоновой, когда ее возьмем.

— Не узнаю друга Леву. — Крячко покачал головой. — Раньше у тебя глаза загорелись бы, и бросился бы ты в этот омут с головушкой, только пузыри пошли бы.

— Просто устал быть затычкой ко всем бочкам, — хмуро ответил Лев Иванович.

— Господи! Дожил я до светлого дня! Услышаны мои молитвы! — напевно произнес Крячко.

Некоторое время они ехали молча, а потом Гуров не выдержал:

— Стас, я прекрасно понимаю, что рядом с Артамоновой точно есть какой-то человек с очень серьезными связями в уголовном мире. Он и оружие подгонял, и заказы поставлял, и паспортами снабжал, потому что у нее самой таких связей быть не может. Если бы к ней хоть какая-то ниточка привела, ее бы уже на ленточки порезали. Не забывай, они четырех криминальных авторитетов кончили, и ворье жаждет мести. Я просто не хочу влезать в это дело.

Возле ЧОПа «Сподвижники» стояли два автобуса. Бойцы ОМОНа не только оцепили здание снаружи, но, судя по открытой двери, уже действовали и внутри.

Сыщики предъявили удостоверения, вошли в помещение и увидели бойцов, перед которыми стоял и только что не рыдал какой-то мужчина.

Он противным голосом в нос объяснял им:

— Я просто сторож. Ночь отдежурил, а утром никто не пришел. В здании вообще никого, кроме меня, нет. Я же не могу просто так взять и уйти, вот и сижу здесь.

Гуров тоскливо посмотрел на Крячко, вздохнул и приказал омоновцам:

— Ребята, разверните-ка вы этого гражданина к себе задом, ко мне передом! А на ручки его шаловливые браслетики накиньте.

Бойцы мигом все сделали.

— Какая гримаса судьбы, Гнусавый! — заявил Лев Иванович. — Ты, заслуженный бандит Российской Федерации, работаешь сторожем в ЧОПе! На зоне все обхохочутся!

— Да что же у господа со слухом-то? — глядя в потолок, возмутился Стас.

— Не гневи его! — сказал Гуров. — А то он нам еще что-нибудь пошлет. — Он позвонил Щербакову. — Владимир Николаевич, бригаду бы в ЧОП надо. Тут всю документацию подчистую изымать придется, и криминалистам работы немерено.

— Да, я уже все понял и отправил. С минуты на минуту должны быть, — ответил тот. — Похоже, ты на финишной прямой?

— Если бы, но впереди уже что-то виднеется. — Гуров тут же перезвонил Орлову. — Петр Николаевич, распорядитесь, пожалуйста, поднять из архива все дела гражданина Гнусавого, сиречь Валентина Александровича Лопатина, начиная с самого первого. Он тут опять нарисовался.

— Сделаю, Лева, — пообещал Орлов и тут же язвительно спросил: — А что? Владимир Николаевич уже один не справляется?

— Петр, вот я тебя с ним сведу, и спаррингуйте, сколько душе угодно, — устало проговорил Гуров. — Кто победит, тому я и достанусь в качестве почетного приза, а сейчас не мотай нервы. Мне и Крячко за глаза хватает. — Он отключил телефон и сказал задержанному: — Ну вот, Гнусавый! Сейчас людей дождемся, я их озадачу, а потом мы с тобой беседовать начнем на такие увлекательные темы, что я от нетерпения сгораю.

— Гуров, нет на мне ничего! Богом клянусь! — заныл Гнусавый. — Хотел на старости лет спокойно пожить, а вы всё грехи у меня ищете.

— Не выжимай из меня слезу, — попросил Лев Иванович. — Я с возрастом сентиментальный стал, расплакаться могу. — Полковник приказал омоновцам: — Оправьте его к нам, пусть пока в одиночной камере посидит.