— Это потрясающе! Только незаурядная женщина из нескольких случайно услышанных слов может воссоздать целостную картину произошедшего, — восхитился Крячко. — Вы по профессии, случайно, не аналитик?

— Я по профессии жена, причем хорошая, раз до сих пор счастлива в браке, — кокетливо ответила она.

— А хорошая жена — это даже не профессор, а академик, — в тон ей сказал Стас. — А больше он никаких имен не упоминал?

— Спросил, работает ли где-то там по-прежнему Артем. Все. Больше я ничего не слышала.

— Вы необыкновенная женщина! — с придыханием сказал Крячко. — Только очень вас прошу: никогда и никому больше не говорите, что у вас есть внучка. Две дочери, старшая и младшая. Но никак не внучка!

— А у меня от полиции секретов нет. — Дама рассмеялась. — Но только от нее!

Друзья, раскланявшись, попрощались и вернулись в машину.

Там Крячко попросил:

— Лева, посмотри, у меня лицо нормальное, или я все еще улыбаюсь? Мне кажется, что этот оскал от уха до уха ко мне намертво приклеился.

Гуров глянул на него и успокоил:

— Нормальное. Должен тебе сказать, что ты превзошел самого себя. Большего мы не смогли бы узнать у нее даже под гипнозом.

Друзья выяснили у Лукина, что Марина Алексеева работает медсестрой в Бурденко. Они получили на мобильник Гурова снимок Слепцова и фоторобот Скородубова, потом поехали к ней.

Алексеева оказалась милой женщиной с грустным взглядом, которая и не думала скрывать свой возраст. А было ей не меньше пятидесяти.

Она едва взглянула на удостоверения сыщиков, вздохнула и сказала:

— Я узнала, что Илья Павлович у нас в госпитале, и поняла, что совершила страшную ошибку, когда рассказала ему об Андрее. Осипов, конечно же, решил, что его нужно спасать, а тот не хочет, чтобы ему помогали.

— Это он? — спросил Гуров, показывая ей фото Слепцова в своем сотовом.

— Да, это Андрей Андреевич Парамонов.

— А этого человека вы, может быть, тоже знаете? — Гуров продемонстрировал женщине фоторобот Скородубова.

— Тимошенко Сергей… кажется, Александрович. Они были у нас несколько раз. Конечно, когда мы с Андреем еще жили вместе.

— Они? — уточнил Крячко.

— У них еще третий есть, Антон Васютин. Отчества не знаю. Они все вместе работали.

— Марина, давайте все с самого начала, — попросил Гуров.

— Андрей из Челябинска. Его там в армию призвали, в Чечню отправили, а потом он на контрактную службу остался. По специальности сапер. Как-то разминировал бомбу, да неудачно. И ранило его, и контузию тяжелую получил. Попал сюда. Здесь мы с ним познакомились и вроде бы понравились друг другу. Андрей вылечился, а в Челябинск ехать не захотел, сказал, что хороших воспоминаний у него о доме нет, а плохие постарался забыть. Я предложила ему пожить у меня, пока как-то не определится. Сначала все было хорошо, он все в доме перечинил — руки-то у него золотые. С сыном моим отношения не то чтобы наладил, но и не конфликтовали они, соблюдали нейтралитет. Потом вопрос с работой встал. Я все связи подняла, друзей покойного мужа о помощи попросила. Он у меня военврачом был, в Чечне погиб. Может, поэтому мы с Андреем и сблизились? — Женщина пожала плечами. — В общем, неважно. Стыдно было так, что словами не передать. Для себя и сына никогда ничего не просила, а тут за чужого человека хлопочу. Короче, помогли мне. Есть в Москве, точнее в Раменском, такая организация: «ВНИПИвзрывгеофизика». Там как раз группу слушателей набирали, вот Андрея в нее и включили. Воинская специальность у него есть, получит гражданскую по тому же профилю и сможет работать. Обучение за него оплатили. Да только не закончил он его, отчислили, потому что считал, что лучше преподавателей все знает. Тут Артем, друг, с которым он вместе служил, помог. Устроил его в охранное предприятие «Крутояр», где сам работал. Дежурства — сутки через трое. Зарплата неплохая. Все вроде бы наладилось. Где-то с год мы спокойно жили, а потом началось. Знаете, женщины ведь все замечают, только как страусы голову в песок прячут и думают: «Раз я ничего не вижу, значит, этого и нет».

— У него появилась другая женщина? — напрямую спросил Гуров.

— Да. Я все понимаю. Я старше его, красотой не блещу. Он эту связь не афишировал, тщательно скрывал, но я-то чувствовала. А тут вдруг узнаю, что он из «Крутояра» уволился и в ЧОП «Сподвижники» перешел. Вот тогда-то к нам Тимошенко с Васютиным и стали заходить. Да я их еще по тому времени, когда они у нас в Бурденко лечились, помню. А на новом месте работа совсем другая оказалась, то и дело командировки, но и зарплата намного больше. Мы стали лучше жить. Раньше только на самое необходимое деньги были, а тут стали себе и кое-что лишнее позволять. Как-то возвращаюсь я домой, а тут Андрей с Артемом скандалят, орут друг на друга как ненормальные. Артем меня увидел, бросил Андрею: «Тебе эти деньги колом в горле встанут!» — и пулей за дверь вылетел. Андрей ему вслед: «Чистоплюй голозадый!» Я спросила у него, из-за чего они поругались, он ответил, что не сошлись во мнениях по некоему жизненно важному вопросу. Больше Артем к нам никогда не заходил, только Тимошенко с Васютиным. А где-то через полгода Андрей заявил, что уходит от меня. Знаете, если бы просто объяснил, что другую встретил, не так больно было бы. А он выдал, что больше я ему ничего дать не могу. Словно салфетку использованную выбросил. Еще проговорил, что судьба ему много чего задолжала, только расплачиваться не торопится, вот и придется у нее свое, законное, силой вырывать. И ушел. Сын очень обрадовался. Оказывается, он случайно узнал, что Андрей изменял мне с Ларисой Артамоновой, которая когда-то тоже у нас медсестрой работала, но молчал, чтобы мне больно не сделать. А сын у меня врач здесь, в Бурденко. Он Ларису знал. Больше я Андрея не видела, забыть о нем постаралась и не вспомнила бы, если бы Илья Павлович не позвонил. Зря я ему все открыла. Нужно было просто сказать, что он к другой женщине ушел, да и все.

— Не казните себя, Марина, — сказал Стас. — Все ведь обошлось.

— Поэтому у палаты Ильи Павловича охрана стоит. — Женщина грустно усмехнулась. — Значит, ничего еще не кончилось. Скажите, что я могу сделать? Я на все готова, чтобы Илье Павловичу помочь.

— Кое-чем можете. Вы, случайно, не знаете, что у Тимошенко с руками? — спросил Лев Иванович.

— Нервная экзема. Он в войсковой разведке служил, командир взвода. Им сообщили, что в ауле чисто, а они там на засаду напоролись. Это не взрослые мужчины были, а подростки, почти дети, но вот оружие у них в руках было не игрушечное. Вопрос стоял просто: кто кого. Конечно, наши там всех перестреляли. Вот после этого у Сергея и появилась экзема. Он ее лечит. Периоды ремиссии бывают довольно продолжительными, но стоит ему понервничать, она опять обостряется.

— А воинскую специальность Васютина вы, случайно, не знаете? — поинтересовался Гуров.

— Снайпер. Он из Сибири, из какого-то маленького таежного городка. Еще хвалился, что белке в глаз может попасть.