Только сейчас Юви заметила, что ее руки слегка дрожат. Хрустальные осколки несобранного ключа позвякивали в ладони. Она осталась наедине с лишенной жизни и тепла девочкой и могла хотя бы попытаться сделать невозможное.

Но как соединить эти ключи, в пасть их к стражам!

Грубой силой их ни за что не сплести в один, поэтому у Виктора ничего и не вышло, вдруг поняла Юви. Его ремесис другой – напористый, агрессивный. Мужской. А вот она – ошибка природы. Или же чудо. Смотря во что она решила бы поверить.

Юви отбросила сомнения, отдавшись единственной магии, которую знала и понимала.

Магии танца.

Она скинула туфельки, мягким шагом подошла к Лали, лежавшей на низкой кушетке, и опустила кристаллы девочке на грудь.

Этот танец никто не увидит, он предназначен только для той, которая спит. Юви отказывалась верить, что для Лали все кончено.

Рассвет за окном набирал силу, расплескивая багрянец на серые улицы Шаттрли. В кровавых лучах солнца Юви взмахнула рукой, позвякивая тонкими браслетами. Из танца рождалась музыка, а из музыки танец. Все в мире было взаимосвязано, небо сливалось с землей, жизнь – со смертью.

Среди золота и пурпура, среди взлетов и падений, среди бури эмоций, бушевавшей в ее душе, Юви разглядела белый свет. И в нем нашла спокойствие и умиротворение. Однако, в отличие от урагана ее чувств, это сияние было равнодушным. Оно не знало добра и зла, оно могло оказаться как помощником, так и противником.

Этот свет мог увлечь за собой в далекие пустоши, где нет ни печали, ни радости.

И какого труда стоило Юви отвернуться от него, зачерпнув в ладонь лишь самую малость.

Когда она прекратила танец, возвращаясь в мир сует, в руке у нее остался густой серебристый свет, похожий на талую воду, в которой еще плавали льдинки.

Этот целительный свет поднялся в воздух и соединил кристаллы ключа. Белая Тейра засверкала во всем своем величии. Скажи сейчас Юви одно слово, и все водные стражи Ремесиса встанут на ее защиту. А если к ним присоединится Красная Освободительница… Она сможет выступить против Императора.

Но на кону жизнь девочки. «Ты ведь и так оступилась, маленькая танцовщица?» – словно обращался к ней ключ.

И как бы Юви ни хотелось добиться желаемого – вновь вернуть былой Ремесис, – сейчас важнее другое. Эта девочка возрождала в ней самой надежду.

Юви легонько оттолкнула сияющий шар, окутывающий ключ, и он коснулся Лали, лопаясь, как мыльный пузырь. Один миг – и от ключа ничего не осталось. Ну и пусть.

Девочка распахнула глаза и сделала испуганный вдох. Закашлялась, будто нахлебалась воды.

– Тише, тише… – подбежала к ней Юви.

В комнату немедленно ворвались все обитатели дома – даже Виктору не удалось бы сдержать их напор.

Они охали и рыдали, на этот раз от радости. Госпожа Меримьян первой упала на колени и запела молитвенную песнь Ремесиса. За ней последовали и дочери. Виктор смотрел на Юви безотрывно, и только сейчас она заметила, что ее волосы доходят чуть ли не до пят, белоснежные и искристые.

«Что же я наделала! Теперь вся семья знает обо мне!» – мысленно поругала себя Юви. Но понимала, что поступила правильно.

– Белая Тейра! Во плоти! – причитала госпожа Меримьян. – Наша Спасительница! Значит, они были правы… Казиньяки были правы. Сама судьба свела вас!

Столь мощная магия отнимала много сил. Юви замутило, и она пошатнулась. Ей вдруг стало так дурно, как никогда в жизни. Разрушительная сила смерти коснулась и ее. Не в силах вытерпеть боль, что сковала внутренности, она выбежала из комнаты, но оступилась и чуть не упала.

Хорошо, что Виктор вовремя подхватил ее.

Вот бы так было всегда, подумала Юви, прижимаясь щекой к его груди и позволяя унести себя в спальню.

Красная Тейра, Освободительница – кровь от крови своей сестры, Белой Тейры. Она повелевает всеми живыми существами и властвует над чувствами. Ей подвластна магия любви, но в то же время бесконечная мудрость, ибо именно Красная Тейра убедила Самуна оставить их с сестрами в живых.

Она пускает стрелу из цветов лотоса, что неизменно поражает Самуна в самое сердце. Голову ее венчает корона из черепов, ведь именно Красной дано знать, кому жить, а кому умереть.

В кого вселяется дух Красной Тейры, тот способен очаровывать других людей. Триумф и успех следуют за ними по пятам.

Красная восстает против правил и устанавливает свои законы. Она любит так же яро, как и ненавидит.

U

После пробуждения все в доме переменилось. Сестры носились с ней, как с фарфоровой вазой, что поначалу лишь раздражало Юви. А если от кого-то из них она слышала в свой адрес имя богини, то и вовсе могла сорваться, накричать и убежать к себе в комнату.

– Значит, мой муж Руфус был прав, – причитала госпожа Меримьян, – и они правда скрывали Белую Тейру.

Юви хотела вовсе не такого.

Благо с Лалибэй все обошлось, девочка была живее живых и ходила за Юви хвостиком.

Но больше всего злило поведение Виктора. Он практически не разговаривал с Юви, обходясь вежливыми приветствиями и прощаниями. А тот поцелуй будто стер из своей памяти. В какой-то момент и самой Юви стало казаться, что она все себе придумала. Где заканчивались ее фантазии и начиналась реальность? Она только и жила сейчас в мечтах, существовала благодаря им.

Взять бы Виктора за руку, прижаться к нему, вбирая жгучий аромат его ремесиса. Но каждый раз Юви встречала его холодный взгляд и отступала. Возможно, он ненавидел ее из-за того, что случилось с Лали. Пусть он ничего не говорил, но наверняка знал, что она впустила в дом врага.

Она и сама себя ненавидела. Из-за нее они лишились запасного ключа Белой Тейры. Про Красный ключ Юви предпочла помалкивать, но перевес оставался на стороне Императора.

Семья была для Виктора драгоценнее всего на свете, Юви уяснила себе это, а сама она становилась не просто помехой, а угрозой благополучию Дома Меримьян.

Виктор больше не приходил стричь Юви волосы, теперь этим занималась Мариэ, в которой вдруг проснулась материнская забота о ней.

Юви плохо спала, мало ела и заметно похудела. Только тайные вылазки в школу Риты приносили ей хоть каплю радости. В танец она вкладывала все свои сомнения и страдания. Движение успокаивало хотя бы на время.

Рита тоже нуждалась в компании. После исчезновения Риока – а он так и не вернулся на службу и теперь был объявлен в императорский розыск – она места себе не находила. Внешне старалась держаться, но улыбка все реже касалась ее губ, а если и случалось улыбнуться, то лицо ее напоминало скорее маску театральной актрисы.