я Юрию.

Он медленно покачал головой.

Товар выглядел профессионально на таком уровне, которого я никогда раньше не видел в Пустоши. Это был не пакетик на молнии, набитый впопыхах.

— Возьми с собой, — сказал я, бросая его Юрию.

Как только мы вернулись на бойню, я сказал ему, чтобы он проверил кокаин.

— Мы можем проверить сами, — сказал Эммануэль, бросив на пакет голодный взгляд.

— Не будь дебилом, — сказал я ему. — Ты собираешься засунуть что-то себе в нос, когда понятия не имеешь, что в нем? Если это на сто процентов чистый вес, то с таким же успехом можешь выстрелить из 45-го калибра.

Эммануэль отвернулся, чтобы скрыть свое раздражение, но я все равно это увидел.

— Подготовьте полицейского, — приказал я.

Прежде чем Юрий успел уйти, я схватил его за руку.

— Проверь Клэр, — сказал я.

— Уже проверял.

— Продолжай. Я хочу, чтобы за ней постоянно наблюдали.

— Царь сейчас находится возле дома ее родителей. Она в безопасности, — пообещал Юрий.

Я кивнул, пытаясь не обращать внимания на стеснение в груди.

Теперь я стою перед Уикером, ожидая, пока он привыкнет к тусклому свету после того, как сорвал капюшон с его головы.

Он смотрит на меня снизу вверх, рыча, как собака. У него большое мясистое лицо, одна из этих дурацких слишком коротких стрижек копа и маленькие поросячьи глазки, которые были налиты кровью еще до того, как я к нему прикоснулся.

— У тебя, блять, большие неприятности, — шипит он. — Парсонс оторвет тебе голову.

— Ну, в этом-то и проблема с пожизненным, да? — спокойно говорю я, беря тесак и слегка проводя точильным камнем по краю лезвия. Он издает высокий звук, похожий на скольжение конька по льду. Глаза Уикера невольно притягиваются к звуку, его верхняя губа подергивается. — По контрасту смерть кажется привлекательной.

Я откладываю тесак и вместо него беру нож для колки льда, медленно вращая рукоятку между большим и указательным пальцами, так что острие сверкает в свете лампы над головой.

Уикер как загипнотизированный смотрит на жестокий наконечник.

Они всегда начинают буйствовать.

А потом ломаются.

У меня никогда не было мужика, который продержался бы дольше часа.

— На самом деле, — говорю я мягко, — когда твои приятели стреляли в меня возле отеля, они стреляли на поражение. Так что я предполагаю, что Парсонс уже охотится за моей головой.

Челюсть Уикера сжимается. Мы оба знаем, что я прав.

— Ну, не знаю, какой информации ты от меня ожидаешь, — усмехается он. — Я нихрена не знаю.

— О, ты расскажешь мне все, — говорю я. — Полезное. Свои самые темные секреты и то дерьмо, что ты пишешь на Фейсбуке. Что сказала тебе мать, когда тебе было четыре года, и что нравится твоей жене в постели… как только я начну, я покопаюсь в твоем мозгу. Ты ничего не скроешь от меня. Потому что, в отличие от тебя, я очень хорош в свое деле.

Уикер сглатывает, его горло дергается, в глазах появляется паника.

Я провожу кончиками пальцев по ряду инструментов, наблюдая, какой из них вызывает самый сильный отклик.

Он застыл на месте, стараясь не издавать ни звука.

Пока мой указательный палец не задевает зубную дрель.

Затем я слышу тихий, конвульсивный сдавленный звук, который он пытается скрыть.

Я беру дрель, включаю ее, чтобы убедиться, что она полностью заряжена. Высокий, скулящий звук пронзает наши уши, даже мои зубы напрягаются.

Эффект мгновенный.

Он начинает заикаться.

— Нет… не надо… не смей, блять…

— Подержи его голову, — говорю я Эммануэлю.

Эммануэль хватает Уикера сзади, зажимая ему нос и рот, лишая его воздуха, так что, когда Эммануэль отпускает его, он делает большой, судорожный вдох.

Я ставлю на его рот специальный расширитель.

Он мотает головой, чтобы высвободиться из хватки Эммануэля.

Я чуть снижаю скорость вращения дрели, высокий, настойчивый вой продолжает проникать в мозг Уикера, сводя его с ума, как быка, который не может убежать от жужжащей мухи.

Хватаю плоскогубцы и одним быстрым движением обхватываю правый нижний коренной зуб Уикера.

— Кто убил Рокси? — говорю я.

Уикер издает булькающий крик, извиваясь изо всех сил, что едва удается в тугих оковах.

— Н-не-а-а! — воет он.

— Неправильный ответ, — говорю я, вырывая зуб одним яростным движением руки.

— Агх-х-х-х-х! — Уикер кричит.

Я подношу зуб цвета слоновой кости с длинными окровавленными корнями к свету, чтобы он мог его увидеть.

— Итак, — тихо говорю я. — Знаю, ты думаешь, что это больно. Но позволь заверить, боль, которую ты только что почувствовал, ничто по сравнению с агонией, которую ты испытаешь, когда я возьму дрель и приложу его к оголенному нерву в дырке. Мужчины убивали себя из-за зубной боли, знал об этом? Они вышибли себе мозги, когда рядом не было дантиста, который мог бы оказать им помощь. Я не дантист… но я точно знаю, куда это засунуть…

Я беру зубную дрель, вращая ее в руке.

Уикер прошел мимо отрицания, мимо торга, вплоть до чистого отчаяния.

— Кто убил Рокси? — говорю я еще раз.

— Я не знаю! — кричит он, слова невнятны. — Стой, стой, стой! Я кое-что слышал.

— Что? — нетерпеливо говорю я.

— Это был не полицейский — это был адвокат. Старший прокурор.

— Что? — я говорю, на этот раз еще менее терпеливо.

— Я слышал, как он что-то говорил о союзе. С русскими и ирландцами. Что… этого нельзя допускать.

Я хмурюсь.

— Когда это было?

— Я точно не помню… ноябрь! Я знаю, что это было в ноябре, — поспешно добавляет он, когда мои пальцы сжимаются вокруг дрели.

Я обмениваюсь взглядами с Эммануэлем, который выглядит ошеломленным и напряженным.

Никто не должен был знать об альянсе в ноябре. И точно не окружной прокурор. Моя помолвка с Рокси еще даже не была официальной.

Я свирепо смотрю на Уикера.

— Это не имеет смысла. Как они узнали?

— Я, блять, не знаю, — булькает Уикер, кровь стекает с его челюсти. — Он сказал, что есть источник. Но, клянусь богом, он не говорил, кто именно.

— А как насчет кокса? — говорю я, быстро меняя тактику. — Где ты это взял?

Уикер ерзает на стуле, не желая отвечать. Щелчок дрелью по направлению к его приоткрытому рту заставляет его говорить очень быстро.

После нескольких повторений, вызванных сложностью разговора из-за держателя, я понял, что Уикер узнал, что начальство прячет что-то пикантное в полицейском хранилище. Он вломился внутрь с помощью украденного ключа, надеясь забрать часть добычи для себя. Он был удивлен, обнаружив шестьдесят пакетов кокса — необычайно большой объем даже в Пустоши. Ему удалось вынести контрабандой только один, а когда он вернулся за другими,