До обрыва два миллиметра, но я ощутил себя усталым, занимаясь такой ювелирной работой, однако провод удлинился, соприкоснулся с торчащим кончиком, зазор исчез, провод снова выглядит как прежде.

Я даже убрал оплавленную капельку, просто освободив атомы из кристаллической решетки.

Марианна вошла, уже в другой блузке, в руке сумочка, быстрая и подтянутая, велела строго:

– Я ненадолго! Ничего здесь не трогай.

– Хорошо, – сказал я, – а плита работает.

Она хмыкнула, но на всякий случай вернулась на кухню, ткнула пальцем в панель. Там появились светящиеся значки, а за прозрачным стеклом вспыхнул оранжевый свет.

– Ух ты, – сказала она пораженно, – только что стопитсот раз пробовала… Это ты сделал? Нет, ты даже не заходил сюда, я бы услышала, у меня знаешь какие ухи?.. Ха, электрика можно не вызывать!.. Наглый больно, еще ничего не сделал, а уже начинает лапать. А у меня гарантия кончилась пять лет назад.

– Ты на гарантии?

– Плита, – уточнила она. – Она тоже как бы я. Мы же расширяем свои возможности?.. Дальние подходы, как говорят фрики, к общей и окончательной киборгизации!

Я ощутил, что окончательно сбит с толку.

– Плита тоже ты?..

– Ну да, – ответила она с достоинством. – Некоторые свои функции выношу за пределы тела. Умно я объяснила? Будто академик!.. Как бы я без мобильника услышала Бабетту, что в другом квартале? У меня что, ухи локаторы? У меня красивые розовые ушки!

– Потом научитесь, – пробормотал я, но взглянул на ее лицо и уточнил поспешно, – если уж собираетесь Вселенную покорять… так она и покорится!.. будете видеть все и слышать все…

– Че, правда?

Я добавил:

– Как вас видит и слышит Вселенная уже сейчас.

Она посерьезнела и посмотрела на меня круглыми глазами, но ничего не сказала, начала готовить, как это называется, бекон с гренками.

Мне теперь уже не кажется странным, что знаю о Вселенной намного больше этих существ. Даже Крякожабер не представляет, какая она, а для меня в ней нет ничего неясного.

В то же время чувствую, хотя не могу объяснить, почему о ней знаю и почему так уверен, что все так, как я вижу. Я и должен знать, это естественно, как же иначе, а вот странный выверт появления в ней биологической жизни тревожит Вселенную, и тоже это чувствую.

Эта аномалия заставляет зачем-то изучить ее, хотя в масштабах Вселенной пылинка, не понимаю, что в ней такого, почему я здесь и зачем мне пытаться понять эту аномальную форму существования…

Эту ночь я спал, как и раньше, на диване, хотя Марианна поглядывает как-то странно, а перед тем как лечь, дважды прошла в ванную комнату, наполовину прикрытая большим махровым полотенцем.

Да и вышла оттуда, все еще вытираясь на ходу, щебечущим голосом пожелала спокойной ночи, поинтересовалась, не нужно ли мне чего, не жмет ли где.

Я заверил, что все прекрасно, спасибо, просто здорово, я ей очень благодарен за Крякожабера и все остальное.

Она поморщилась, но кивнула и сказала ясным голосом:

– Спи, набирайся сил. Ты в таком мире, что силы тебе понадобятся.

Что она имеет в виду, у меня достаточно силы, чтобы вот прямо сейчас погасить их Солнце или превратить всю галактику в газовую туманность, но она о таком и не подозревает, значит, ей известно что-то другое, о чем не подозреваю я.

Я лег, укрылся одеялом и подумал, что в оставшееся до утра время хорошо бы поэкспериментировать с попытками перевести свой организм на эту безумно хрупкую и слабую, но почему-то невероятно сложную биологическую систему, а сложность всегда идет с более высоким уровнем, однако с уровнем обычно растет также сила и надежность, а здесь это не произошло… Или пока не произошло?

Для людей мир незыблем, для них Земля в центре мира, а все вращается вокруг, начиная с Солнца, это я не забываю, что здесь жизнь возникла на бешено крутящемся шаре из остывающих минералов.

Крохотный камешек, именуемый Землей, носится на большой скорости вокруг огненного шара ядерной энергии, что с еще большей скоростью несется в глубь галактики, а та вообще с немыслимой для людей скоростью уходит в сторону Большого Аттрактора.

И везде на пути риск столкновения с другими звездами, но даже без них каждый миг существования людей висит на волоске. Человечество может убить любая взорвавшаяся поблизости звезда, гамма-лучи сметут все с лица планеты и пронижут ее насквозь, весь космос за пределами защитного экрана из атмосферы смертелен из-за жестких рентгеновских лучей и частиц сверхвысоких энергий, и вообще разрушающих излучений.

Однако здесь за кратчайший миг существования Вселенной из ста миллиардов нейтронов успел сформироваться мозг человека… Хотя нет, вообще-то начал создаваться еще тринадцать миллиардов лет назад с материи, которая тогда еще не была материей в нынешнем значении.

И та, видоизменяясь, начала собираться в странные структуры, что породили молекулы, а те еще более сложные молекулы, и так пошло дальше, пока те части не сумели встретиться в первичном бульоне и породить то, что называется биологической жизнью.

Во всей огромной и стремительно расширяющейся Вселенной нет ничего более удивительного, чем люди, среди которых я оказался. Человек, как ни странно, создан из «мертвой», как здесь считают, природы, но создан так сложно, что я всякий раз останавливаюсь, не в силах преодолеть даже первый шажок к его познанию.

Вселенная развивается ровно, правильно и предсказуемо, что очень важно.

Но человек, как сказал Крякожабер, может все непредсказуемо изменить уже очень скоро. По нашим масштабам, молниеносно скоро.

Это, я думаю, и страшит Вселенную.

А я, как теперь все отчетливее чувствую, и есть она самая.

Утром позавтракали, а пока Марианна переодевалась для выхода на улицу, я сходил в туалет и выбросил в унитаз сложенную внутри меня в контейнер биологическую пищу. В ней достаточно энергии, чтобы сто лет обеспечивать население всей планеты в течение десяти лет, но люди используют настолько ничтожнейшую часть, что даже не понимаю, как только и живут.

А мне достаточно и той, что пропитывает Вселенную от края и до другого стремительно уходящего за пределы края.

За рулем Марианна показалась мне хмурой и чем-то расстроенной. На людей все действует, едва заметные колебания в магнитном или атмосферном давлении снижают их работоспособность, их слабые организмы не выдерживают даже малейшего понижения температуры, для спасения от холода им приходится строить защищенные дома. А еще, как сказал Шерлок однажды, ему приснилось такое, до утра не мог заснуть, а я совершенно не могу понять, что за процессы происходят в этих существах, когда впадают в ночное оцепенение, пусть даже не такое глубокое, как шмели или мухи.

Из встроенного в приборную панель коммуникатора раздался бодрый голос Шерлока: