– Кристофер… – простонала она.

Его язык рисовал на груди спирали, губы посасывали соски, и горячие волны все чаще пробегали по телу девушки. Между ног все горело огнем. Дженевив выгибалась, подставляя тело его ласкам. Ощущения, доселе неведанные, охватывали ее. Мышцы напрягались до отказа, до боли. Это была сладкая, ни с чем не сравнимая мука.

Ричард оторвался от нее ненадолго, глядя сверху вниз. Он тяжело дышал, взгляд жадно блуждал по полуобнаженному телу Дженевив. Она инстинктивно попыталась прикрыть грудь ладонями, но Ричард поймал их и отстранил.

– Не надо. Ты такая красивая. Ты сама не знаешь, какая ты красивая, – выдохнул он восхищенно.

И она тотчас поверила ему. Каким бы притворщиком ни был Кристофер Эванс, как бы умело ни манипулировал людьми, сейчас он говорил то, что чувствовал.

Дженевив облизнула губы и увидела, каким волшебным действием обладает простое движение языком. Тяжелый взгляд Кристофера сосредоточился на ее губах.

– Поцелуй меня снова, – пробормотала она, не узнавая свой голос.

Неужели это она, Дженевив Барретт, скромная и благоразумная дочь викария, лежала сейчас в лодке под ивами, прижатая мужским телом к сатиновым подушкам? Не она ли всего пару недель назад беспокоилась лишь о четкой логике в своей статье для научного журнала?

– С удовольствием, милая.

Ричард поцеловал Дженевив на этот раз нежно, с невероятной заботой убрав выбившийся локон с виска. Это было так же удивительно, как и его страстные объятия и ласки. Она улыбнулась.

– У меня странное ощущение, словно мы одни на целом свете, – призналась Дженевив.

Он поднял голову, подставив лицо солнечным бликам и зажмурился.

– В самом деле, такая тишина.

Лодка покачивалась на волнах, касаясь то одним, то другим бортом зеленого шлейфа из узких листьев, весло поплескивало по воде, трещали цикады. И ни одной живой души вокруг.

Это было совершенно необыкновенное чувство. Ричард никогда не испытывал ничего подобного. Не нужно было никуда спешить, не стоило ничего говорить и торопить события. Удивительный покой овладел им.

Он потянулся и внезапно рассмеялся.

– Подвиньтесь, миледи, – сказал Ричард и устроился на подушках рядом с Дженевив.

Она сделала попытку натянуть лиф, но грудь тотчас накрыла мужская рука.

Так они лежали долго-долго, глядя в зеленый занавес, пронизанный золотыми лучами. Это было так не похоже на все, что было между ними до этого. Дженевив смежила веки и задремала. Теплый день, мягкий дрейф лодки, шелест листвы…

Дженевив проснулась примерно через час и потянулась. Она не открывала глаз, но знала, где находится и кто обнимает ее и дарит чувство уюта и невероятного покоя.

Веки девушки задрожали. Из-под ресниц она видела, что Кристофер наблюдает за ней. Его рука, лежавшая на ее груди, начала медленно поглаживать мягкую округлость. Другая рука скользнула под юбку. По ногам девушки побежали мурашки.

– Что ты делаешь? – сонно пробормотала Дженевив.

– Пользуюсь моментом, мисс Барретт.

Ричард нежно поцеловал ее в шею, провел языком по ложбинке между ключицами. Его рука, все больше смелея, поднималась все выше.

Тело Дженевив напряглось от страха и наслаждения.

– Что ты делаешь? – повторила она, сжимая бедра и одновременно приподнимая их навстречу его руке.

– Я глажу тебя.

– Я же не Гекуба, – простонала Дженевив и сама испугалась своего стона.

– Ты почти так же реагируешь на ласки, – шепнул Ричард ей на ухо.

– Но ты обещал, что не сделаешь ничего…

Она открыла глаза, их взгляды встретились.

– Даю слово, к концу дня ты будешь столь же невинна, как и поутру.

– Мне кажется, нам надо возвращаться…

В его глазах промелькнуло отчаяние.

– Не сейчас, прошу тебя. Я не показал тебе главного.

Дженевив судорожно искала предлог для бегства, но тело уже осторожно двигалось, подставляя чувствительные места под его ладонь. Ей казалось: еще мгновение – и она сорвется в пропасть, выбраться из которой будет уже невозможно.

– Тогда поцелуй меня еще раз.

Он впился в ее губы поцелуем, и волна желания, темная, обжигающая, накрыла ее с головой.

Ладонь Ричарда, гладя, выводя фигуры на нежной коже, скользнула между ног.

Девушка охнула и сжала бедра.

– Не бойся, тебе понравится, – услышала она шепот Кристофера.

– Я верю, – простонала Дженевив, запрокидывая голову. – Но это так… неприлично.

– Я остановлюсь, если ты захочешь.

Туман окутал ее голову, мысли ворочались с трудом, словно каждая весила тонну.

– Ты же знаешь, что не захочу, – призналась девушка.

Ричард снова поцеловал ее, лишив остатков воли.

Пальцы забрались под белье и скользнули туда, где нарастало неудовлетворенное желание.

Дженевив охнула и застонала, прикусив его губу. Пальцы Ричарда ласкали и гладили то снаружи, то проникая туда, где, словно река между двух берегов, пульсировала нежная плоть. Она чувствовала, что там мокро, так мокро, что скольжение вызывает влажный звук, похожий на звук жадного поцелуя.

И вот его пальцы нащупали горячую точку, от прикосновения к которой тело Дженевив напряглось помимо ее воли и выгнулось. Дыхание стало прерывистым и частым, пульс участился. Она уткнулась лицом в плечо Ричарда, вцепившись зубами в его рубашку.

Его пальцы творили нечто невообразимое, управляли ею, заставляли выгибаться немыслимым образом и дрожать. Странное, доселе не испытанное ощущение поднималось откуда-то изнутри, заставляя кровь приливать в низ живота.

– Как странно… Ах, – произнесла Дженевив, часто дыша.

Странно, ужасно… опьяняюще прекрасно!

Пальцы все скользили и гладили, и путешествие в неизведанные дали продолжалось. Дженевив словно падала с обрыва, почти не сознавая, где она и что с ней происходит. Ее ноги раздвигались шире, юбка задралась, полностью обнажив ягодицы, но девушка ничего этого не осознавала.

– Не бойся, милая, – прошептал Ричард ей на ухо. – Просто отдайся тому, что чувствуешь.

Огонь разгорался в ней все сильнее, пылал между ног. Пальцы рук и ног покалывало, словно кровь сворачивалась от жара тела. Она поднимала бедра навстречу скользящим пальцам все чаще и чаще, постанывая от сладкой муки.

Внезапно все исчезло в ярком свете, рассыпавшемся на миллионы искр. Дженевив вскрикнула от удивления и восторга и упала в ослепительный водоворот звезд.

По дороге домой Ричард молчал. Поначалу Дженевив была этому рада: передышка давала ей возможность договориться с собой и принять то, что они сделали. Однако когда экипаж покатил по проселочной дороге, она принялась осторожно поглядывать на своего спутника. А если он молчит потому, что жалеет о своем поступке?