– Ты простишь меня, Юль? – шепчет змей-искуситель. Губы его касаются кожи и сжигают остатки моего благоразумия.

Я не знаю, кто он, Павлик или Егор. Я знаю одно: он тот самый, с кем я была тогда в космической комнате. Отец моих детей.

И я не знаю, прощать ли. Скорее – попрощаться, чтобы не городить ненужные иллюзии. Так проще для всех.

Я оборачиваюсь, чтобы встретить его лицом к лицу.

– Юль, – что-то хочет сказать и объяснить этот неизвестный мне Костров.

Кладу палец ему на губы. Не нужно. Без слов проще и понятнее. Я ему всё скажу завтра. Позже. Потому что сейчас я хочу быть просто девочкой. Получить свою порцию любви – осязаемой, когда меня касаются и боготворят. Когда есть простые и понятные знаки, что я желанна хотя бы вот в этот миг. Когда не нужно лгать и что-то придумывать.

Я взрослая и всё понимаю. Но во мне бушует океан – огромный, без берегов. С волнами и невероятной глубиной, куда хочется занырнуть и долго-долго падать на дно, качаться в невесомости и желать благословенной тяжести другого тела, что готово двигаться с тобой в унисон, дышать и проваливаться в тёмные бурлящие водовороты страсти.

Я вцепляюсь пальцами в лацканы пиджака Кострова. Чуть медлю и рву его с плеч. Слышу ответный вздох-полустон. Чувствую, как горячие ладони зарываются в мои волосы.

А дальше… его дыхание, моё. Его руки и мои. Я даже не помню, как мы очутились в спальне. Знаю лишь, что по дороге мы потеряли большую часть одежды.

Это было что-то сумасшедше-прекрасное. Настоящее, живое, горячее. Всё, как мне хотелось. Лучше, чем помнилось. Идеальный мужчина, что подошёл ко мне, как нужный ключ к замку.

Я могла не сдерживаться и не стесняться. Кричать и биться в экстазе. А он давал и давал ещё, словно не мог остановиться. Словно знал, что эта ночь – последняя.

– Тебе пора, – сказала я, когда рассвет припорошил сединой утренние сумерки.

– Я никуда не уйду, – ответил он мне хрипло и переплёлся со мной ногами, устраиваясь поудобнее.

Его рубило от усталости. И я решила: пусть поспит. Час или два ничего не решают. Он спал, а я, кажется, всё же плакала и почти невесомо касалась хохолка на макушке. Егор. Ну, хотя бы имя отца своих мальчишек я знаю теперь точно.

С мамой лучше не спорить

Павел

– Хватит жрать! – только мама умеет вот так обламывать кайф.

Я тяжело вздохнул и с тоской посмотрел на блюда, что остались нетронутыми. В кои веки дома, под маминым неусыпным оком, так сказать… И такой облом.

– Значит, это ты заварил всю эту кашу, – у мамы взгляд, как лазер. Я её боюсь в такие моменты, хоть мне уже тридцать пять, и я возглавляю солидный бизнес. – Это ты подставил Егора, когда предложил побыть ему вместо себя на день рождения. А эти два идиота – Петя и Андрюша – решили тебя ублажить.

Я так и знал, что честность до добра не доведёт.

– Ну, мам… – начинаю я, хоть и понимаю: спорить и оправдываться бесполезно.

– У вас вообще когда-нибудь детство в одном месте переиграет? Когда-нибудь вы успокоитесь? Чтобы без этих ваших штучек дурацких! – мать сжала кулачок и потрясла перед моим носом.

– Мау! – подгавкнул ей Мурзон. Я даже предателем его назвать не могу, потому что он мамин кот. Но становится немного обидно.

– Ну, я просто хочу, чтобы до тебя дошло: она вообще не понятно кто, эта Юля. Взялась не пойми откуда. Видимо, на меня нацелилась, акула. А тут Егор. А теперь она шантажирует его детьми.

– Детьми! – ахнула мать и схватилась за сердце. Оно у неё здоровое, как у спортсмена молодого, так что можно не переживать. Но, кажется, она побледнела… Наверное, я слишком уверен в её силах. И опять сболтнул лишнее, как бабка-сплетница на лавочке. Да что ж такое-то, а… Что за непруха такая. – Ты сказал – детьми?!

– Ну, они с подружкой своей утверждают, что там двое, – буркнул я и сник. Что-то да, какой-то я мерзкий. И опять ведьма голубоглазая перед взором моим мелькнула. Что за напасть. – Может, там и нет ничего, понимаешь? Поди разберись с разбегу, что они задумали.

Я увидел, как мать расправляет плечи. И понял: дела мои плохи.

– Ты её травил? Унижал? Кричал на неё?

Буквально молоточками по голове – тюк-тюк. Сейчас она вскроет черепную коробку и выклюет мозг. Тем более, что ответить мне нечего. В оправдание нечего сказать. Сижу и молчу. Хорошо хоть жевать перестал, а то бы кусок поперёк горла встал.

– Вот что, сын, – сурово сдвигает брови мама, – она ни слова не сказала о своём положении. Думаю, ты ошибся. Сделал неправильные выводы. Мужчины нередко грешат властью и слишком много на себя берут. Ты даже мысли не допускал, что она не проходимка, а нормальная хорошая девушка!

– Я не вмешивался, – попытался защититься. – Егор просил, я не влезал в их высокие отношения, хотя о чём я… Они толком друг друга не знают.

– Но детей им заделать это не помешало, – покачала головой мама.

– Мр-мау! – подтявкнул кот. Вот же – подпевала. Хоть бы отец вернулся, что ли…

– Не приближайся к девочке и на километр! – маму понесло. Лучше молчать и соглашаться. – Нет, лучше на десять километров, ясно? Там мои внуки! И я хочу, чтобы они родились! Тем более, кажется, у Егора мозгов куда больше. Но это и не удивительно.

О, да. Любимый слабый сын. Гениальный и чуткий. А я дубина дубиной. Ничего святого во мне нет.

– Он жениться хочет. Любит её. Не лезь! Пусть хоть один из вас остепенится и выполнит предназначение!

– Ма-а-ау-у-у! – завопил, подвывая Мурзик.

Всё, надо уши прижать и кивать. Эту пару мне не переспорить. И тут наконец-то явился глава семейства.

– Где тебя носит? – накинулась на отца мать.

И тут же высказала всё, что она думает о нас, неблагодарных сыновьях, рассказала свою версию развития событий. Я сидел, только рот открывал и закрывал, поглядывая на кота, который смотрел на меня практически не мигая. Осуждал. Он вообще всегда на стороне матери.

– Ну что ты так разволновалась, Лена? – на отце можно выспаться.

Так-то он холерик и на работе покрикивает на подчинённых, но дома у него шкура как у динозавра. Временами мне кажется, что он подкаблучник. Но на деле всё обстоит немного по-другому. Он просто не возражает – так проще и в семье гармония. Высший пилотаж. Этому нужно учиться. Брать уроки мастерства.

– Они там разберутся, – гипнотизирует папа маму фирменным взглядом, который он, судя по всему, у Мурзика позаимствовал. – Всё будет хорошо.

– А если не разберутся? – вскинулась мать, а затем всхлипнула: – Внуков хочу!

– Будут тебе внуки, много внуков, – обнимает её за плечи отец, а сам глазами вращает бешено на меня, мол, давай, вали, вали отсюда побыстрее и подальше.