Дима таким уставшим выглядит и в то же время взвинченным, а разбитая о дерево рука с едва затянувшимися ранками на костяшках сжимается в кулак. Дима бьёт им себя по ноге и морщится.

– У неё нервный срыв, – сообщает, глядя мне прямо в глаза. – Её накачали лекарствами, она спит. Ей давно уже нужна помощь профессионалов по… многим вопросам, только Юля этого не понимает. А я устал бороться за её психику, устал уговаривать. Вообще устал.

Он снова замолкает, сжимая губы в бледную нитку. На лбу выступают бисеринки пота, а на висках пульсируют жилки.

Промолчать не получается:

– Ты передумал разводиться? Если так, то я всё пойму. Мы же отпустили друг друга, да? Останемся друг для друга лишь приятным воспоминанием, у нас получится.

Дима причиняет боль своим молчанием. Но вот почему этот мужик стал мне так дорог? С чего вдруг? Но и без него уже сложно. Просочился в кровь, узурпатор.

– Развод – вопрос решённый, – говорит твёрдо. – Но я хочу обезопасить тебя. От любой херни. Шутки кончились, пора взяться за твою безопасность.

Сейчас передо мной сидит не уютный домашний Дима, умеющий заваривать вкусный чай и складывать поленницу. Сейчас это жёсткий и волевой Поклонский, чьи портреты украшают страницы журналов. Холодный и собранный, всё для себя и за меня решивший.

– Что может случиться?

– Что угодно, – в голосе Димы обнажённая сталь. – Потому ты сейчас собираешь вещи и отправишься со мной. И да, отказов я не принимаю.

– Что?..

Меня захлёстывают самые противоречивые эмоции, а Дима настаивает:

– Собирайся, Варя. Я не шучу.

– Собирайся, Варя. Я не шучу.

Дима так убийственно серьёзен, что я не знаю плакать мне или смеяться.

– Ты, в самом деле, не шутишь, – прикрываю рот ладонью, заглушаю рвущиеся на волю громкие протесты и шумные возражения.

– У меня слабовато с чувством юмора, когда вопрос касается безопасности близких мне людей, – смотрит на меня, и его потемневший взгляд полон мрачной решимости во что бы то ни стало меня защитить.

Глупая влюблённая девочка внутри снова начинает скакать, громко хлопая в ладоши. «Я для него близкий человек!» – вопит она тоненьким голоском. Спасу с ней нет, по любому поводу восторгами захлёбывается.

– Варя, я, правда, держусь из последних сил, чтобы не запустить маховик на полную катушку. Именно потому, что ты для меня стала значить неожиданно много, я стараюсь не давить. Знаешь ли, я давно мог забросить тебя на плечо и, ни о чём не спрашивая, уволочь с глаз долой. Я пытаюсь быть хорошим мальчиком, но у меня вот-вот перестанет получаться.

С таким мужчиной сложно спорить, но мне хочется. Не иначе в меня бес вселился.

Как всегда безошибочно считав мои мысли, Дима поднимается на ноги и обходит стол. Оказавшись напротив, двумя пальцами ловит мой подбородок, гладит. Сталь в его взгляде сплетается с жёсткой лаской прикосновений – властность натуры Поклонского оглушает, сплетает мысли в тугой узел.

Дима надавливает пальцами на мою нижнюю губу, очерчивает контур. В его действиях мало нежности, но много оголённой, ничем не прикрытой, страсти. Жажды и тоски. Сожаления и боли.

– Ты мне должен хоть что-то объяснить, а не только раздавать приказы, – облизываю пересохшие губы, не отрывая взгляда от колдовских тёмных глаз.

– Должен, – рассеянно кивает, слегка улыбаясь. – Много лет назад я не уберёг свою жену. Её похитили мои кредиторы, и это сломало нашу жизнь. Разрушило Юлю. Мне нет оправдания, я связался не с теми людьми. Был молодой, глупый, с мешком амбиций и с отвратительным чувством самосохранения. Тогда думалось, что весь мир уже упал к моим ногам, нужно всего-то наклониться и забрать своё. Подожди, Варя, не перебивай, я скоро закончу.

Киваю, ошарашенная его внезапной откровенностью.

– Спасибо, – на губах снова мелькает тень улыбки. – Ты мне стала дорога. Очень. И из-за меня с тобой может случиться беда. Снова из-за меня.

Сейчас, стоя передо мной, Дима живой и настоящий. Обнажённый, беззащитный и открытый для любых ударов. Готовый их принять сердцем, чем пугает меня до дрожи под лопатками. Потому что мне нестерпимо хочется довериться ему, но могу ли верить Диме? Имею ли право доверять после того, что сделал с нашими мечтами и планами Лёня?

– Варя, я тебя всё равно увезу. Я просто не хочу поступать по-плохому. Ты девушка, которая держится за свою независимость, я это уважаю и принимаю. Но сейчас нет времени на вспышки эмансипации.

Дима садится на корточки, обнимает мои колени, и солнечный луч, пробившийся через окно, пробегает по его уставшему лицу, окрашивает тёмные волосы во все оттенки красного.

– Я не хочу прятаться, это ненормально, – шепчу, обнимая себя руками. – Да и куда я поеду? К родителям? Но у меня отпуск скоро закончится. Остаться ещё и без работы? Но я не хочу, она мне нравится! У меня прекрасная должность, отличная зарплата, хороший начальник. Карьерный рост, в конце концов.

Держусь всеми силами за привычные маячки, делающие мою жизнь нормальной, хотя в глубине души я уже знаю: все на самом деле изменилось. Просто очень сложно это так быстро принять.

– Не останешься ты без работы, – отмахивается. – На крайний случай в холдинг устроишься. Или куда захочешь, у меня обширные связи.

Я дёргаю головой, в отчаянии запускаю руки в волосы. Невозможный же тип! Всё у него так просто и легко.

– Дима, прекрати! – выкрикиваю и встаю, едва не опрокинув стул, но целостность мебели меня волнует меньше всего. – Тебе не кажется, что это уже слишком? Не высоковата ли плата за парочку ночей?

Поспешно закрываю рот, пока не наговорила лишнего – тьма в глазах Димы сбивает с ног. Натурально не хватает воздуха, когда он так смотрит, и остаётся одно желание: сжаться в комок и спрятаться подальше. Хотя бы под стол залезть, пока не уляжется буря.

– Ты говорил, что уважаешь меня, – напоминаю тихонько и кладу руки ему на плечи, глажу легонько, тактильно прошу прощения за резкость. Но я должна высказаться. – В таком случае и жизнь, которую я, между прочим, сама построила, тоже уважай. Не рушь её ещё сильнее просто потому, что привык подчинять себе людей и крутить их в бараний рог. Я понимаю, что для тебя мои заслуги, карьера – пшик и ерунда, но это мой личный пшик, выстраданный.

– Я тебя услышал, – кивает и оставляет неожиданно нежный поцелуй в уголке моих губ.

На языке крутится ещё очень много слов, и я бы обязательно высказала их все до единого, если бы напряжённую тишину, наполненную нашим тяжёлым дыханием, не разорвал на части телефонный звонок. Мне бы отмахнуться от него, но должна маякнуть Мара, и это первостепенно.

Лёжа на подоконнике, телефон звонит, жужжит и вибрирует, норовя скатиться на пол. Без задней мысли смотрю на экран, готовая увидеть на нём имя сестры, но вопреки ожиданиям это не Мара. Это незнакомый номер, и от этого чуть-чуть подташнивает. После некоторых событий я имею полное право недолюбливать незнакомых абонентов.