Когда эти страшные снаряды кончились, Чупалав снова схватился за тяжелый молот. Он обрушивал его на стены башни, но чем ниже, тем они были толще и уже не поддавались даже такому богатырю, как Чупалав. Но он продолжал сражаться с камнем, забыв обо всем, и Мусе-Гаджи с трудом удалось остановить друга.

– Пора, брат, – кричал он ему в лицо.

– Нет, – мотал головой Чупалав. – Я убью их всех!

– Конечно, – говорили остальные, с трудом увлекая за собой Чупалава. – Но потом, в другом месте!

Все так устали, что им едва хватило сил, чтобы заложить за собою ход в подземелье большим камнем.

Соединившись с основными силами, Ибрагим-Диванэ и Халил отобрали семьсот лучших стрелков, о которых шла слава, что они могут даже ночью попасть в чешуйку змеи.

С ними отправились и Чупалав с Мусой-Гаджи, которые тоже не знали промахов, когда дело доходило до врага. В то же дело было назначено и триста лучников, стрелы которых были не менее опасны, чем пули. Стрелкам поручили оседлать ущелье у горы Джаник, по которому должен был пройти Ибрагим-хан со своими отрядами. Первые ряды заняли стрелки с ружьями, на следующих разместились лучники. Ущелье были лесистым, и там можно было легко укрыться, поджидая врага. Но уверенности, что Ибрагим-хан пройдет именно здесь, не было, поэтому склоны соседних ущелий тоже были заняты горцами. Отряд Муртазали укрылся в лесу у входа в ущелье, чтобы запереть его, если Ибрагим-хан попробует вырваться из-под обстрела.

На время все замерло, будто горы вовсе опустели, и даже самые зоркие разведчики Ибрагим-хана не смогли заметить ничего подозрительного. Ибрагим-хан решил выступить ночью, надеясь обмануть бдительность горцев. Рассчитывал он и на то, что они не разгадают его хитрость и будут ждать его в другом месте. Для большей скрытности Ибрагим-хан послал небольшие отряды и в другие ущелья, где они начали пальбу, отвлекая на себя внимание горцев. Но Ибрагим-Диванэ уже понял, что хан с главными силами идет туда, где его поджидали в засаде лучшие стрелки. Чтобы убедить Ибрагим-хана, что его отвлекающие маневры имеют успех, горцам в соседних ущельях было приказано дружно отвечать на выстрелы сарбазов и устраивать камнепады, как будто именно там и ждали главные силы каджаров.

Напряжение росло, затаившиеся горцы всматривались в темноту ущелья до боли в глазах, но о приближении кызылбашей они узнали по шуму.

Конные и пешие, они не могли неслышно двигаться по незнакомой ночной дороге. Горцы взяли оружие наизготовку, ожидая сигнала своего предводителя и мучаясь от нетерпения отомстить ненавистным врагам.

Неожиданно облака немного расступились, и горы осветила полная луна. В ее серебристом мерцании горцы увидели огромную, похожую на удава колонну, которая ползла через ущелье. Доспехи кызылбашей поблескивали в лунном свете, делая вражескую армаду еще больше похожей на гигантскую змею.

Впереди шли ширванские воины, за ними двигались отряды племен мокадам и думбули. Ружья и луки они держали наготове, но не похоже было, что им что-то угрожает. Когда передовые войска втянулись в ущелье, туда вступил и сам Ибрагим-хан, окруженный свитой и хорасанскими стрелками. Он ехал на холеном коне в полной уверенности, что путь свободен и что он приведет его к великой славе.

Когда Ибрагим-хан доехал до середины ущелья, ночь будто вспыхнула сотнями падающих звезд, а тишину взорвал грохот дружного залпа. Вслед за пулями кызылбашей накрыла туча стрел. Каджары оказались точно в адском пекле, из которого не было выхода. Убитые и раненые падали сотнями, та же участь постигла и множество коней. Удав каджарского войска бился в конвульсиях, не зная, как спастись. Еще живые сарбазы отстреливались наугад, потому что по-прежнему никого не видели, и это наводило на них еще больший ужас. Пули и стрелы продолжали косить непрошеных гостей, и укрыться от летящей отовсюду смерти не было никакой возможности.

Ибрагим-хана охватил леденящий ужас. От растерянности он потерял дар речи и только дергал поводья в разные стороны. Конь его был цел, но натыкался на убитых и раненых и не двигался с места.

По тому, как свита пыталась прикрыть собой всадника в золоченных доспехах, Ибрагим-Диванэ узнал своего главного врага. Он неторопливо прицелился и выстрелил.

Пуля ранила Ибрагим-хана в голову, и он едва удержался в седле. Знаменосец пытался закрыть собой хана, но пуля, посланная Халилом, свалила его наповал. Тогда на помощь хану бросился правитель Гянджи Огурлу-хан.

– Да стану я жертвой ради тебя! – закричал он и, ухватив поводья ханского коня, попытался вывести его из-под обстрела.

– Да покроет земля мою голову, если я живой убегу с поля битвы, – с трудом выговорил Ибрагим-хан.

Но правитель Гянджи все же попытался увести его в безопасное место, приказав сарбазам расчистить путь. Однако старания его прервала меткая пуля Чупалава, поразившая Огурлу-хана в грудь. Умирая, он успел сказать своему брату Хасан-Али-хану:

– Выведи отсюда Ибрагим-хана! Если, не дай бог, с ним что-нибудь случится, от великого гнева Надир-шаха сгорит весь Азербайджан!

Но и его брат не успел ничего сделать, потому что был сражен пулей Мусы-Гаджи, попавшей ему в лоб. То же происходило и с другими командирами, пытавшимися спасти своего повелителя.

Ибрагим-хан был еще жив и даже храбро призывал своих воинов растерзать окруживших их горцев. Но страх и смятение, охватившие войско, оказались сильнее его повелений. Когда еще одна пуля попала в Ибрагим-хана, а другая свалила его коня и повелитель оказался поверженным на землю, началось паническое бегство.

Уже не пытаясь никого остановить, Ибрагим-хан поднялся, и тут его пронзила еще одна пуля, посланная предводителем горцев. Хан и тут устоял, но взор его помутился. Он прислонился к дереву и едва слышно попросил глоток воды. Когда дербентский минбаши Алиханбек нашел воду и поднес чашу Ибрагим-хану, тот закрыл глаза и упал замертво.

По ущелью эхом пронесся победный крик, как будто все видели смерть своего заклятого врага. А затем горцы с кличем: «Да умрут наши враги!» – смертоносной лавиной ринулись на кызылбашей.

Началась беспощадная сеча, горцы вымещали на оцепеневших врагах всю свою ненависть к завоевателям.

Небо очистилось от облаков, и луна засияла еще ярче, будто помогая горцам исполнить их священный долг. Это была ночь мести за гибель мирных людей, за раздавленных под копытами коней младенцев, за поруганную честь сестер и дочерей, за горькие слезы матерей, за погибших друзей и братьев, за сожженные аулы, за обагренную невинной кровью родную землю.

Войско Ибрагим-хана было разбито наголову. Тех, кто успел вырваться из страшного ущелья, встретили воины Муртазали, которые беспощадно уничтожали остатки войска, считавшего себя непобедимым. Еще не вступавшие в битву отряды кызылбашей бежали без оглядки, побросав оружие и снаряжение. Горцы преследовали их по пятам, не давая опомниться. Остатки войска Ибрагим-хана отступали так поспешно, что не стали даже сворачивать к мосту, а бросались в воды Куры, где многие и утонули. Но и тем, кто перебрался на другую сторону, еще грозила гибель от преследователей и восставших вокруг крестьян. Сарбазы устремились к Араксу, где немалое их число стало пищей для рыб. Из огромного войска Ибрагим-хана уцелело всего две тысячи человек.