Потерь у горцев было в несколько раз меньше, чем у Ибрагим-хана, но в сравнении с его войском потери эти были огромны.

Захватив аулы, каджары пустились в грабежи, и это дало время горцам собрать оставшиеся силы в кулак.

Предав Джары и Талы полному опустошению, а затем и огню, озлобленные скудной поживой, кызылбаши начали подбираться к башне, в которой засел Ибрагим-Диванэ с отборными стрелками, чтобы дать Халилу с остальным воинами отойти выше в горы и занять заранее подготовленные позиции. Поручив оставшихся людей из своего отряда Муртазали, Чупалав, а с ним и Муса-Гаджи тоже засели на одном из ярусов башни.

– Теперь пусть идут, – сказал Чупалав, подсыпая пороху на полку своего ружья.

– Посмотрим, крепки ли их панцири, – отозвался Муса-Гаджи, посылая во врагов пулю за пулей.

Отряды Ибрагим-хана штурмовали башню, сменяя друг друга, но ничего не могли с ней поделать.

Ибрагим-хан злобно сжимал кулаки и требовал доставить сюда артиллерию. За ней послали, но дело это было долгое, а Ибрагим-хан жаждал скорой победы.

Он посылал к башне все новые отряды, и, если ему казалось, что сарбазы недостаточно храбры, их командиры тут же лишались голов. Ибрагим-хан уже потерял около двух тысяч убитыми, но ничего не менялось. Горцы в башне продолжали яростно отстреливаться.

Когда ружья раскалились так, что порох на полках вспыхивал сам собой, горцы взялись за луки. Каджары обрадовались, решив, что у защитников крепости кончились пули и порох, и, прикрываясь щитами, плотной толпой ринулись вперед. Но крепкие наконечники стрел, выкованные джарскими кузнецами, пробивали и щиты, и доспехи.

Каджары снова отступили, и еще один юзбаши лишился головы, хотя явился к Ибрагим-хану истекая кровью, со стрелой в ноге.

Когда следующая волна кызылбашей накатилась на башню, в ответ снова затрещали выстрелы, валившие каджаров целыми рядами и обращавшие остальных в бегство.

Разгневанный неудачами, Ибрагим-хан приказал обойти и эту крепость джарцев. Он надеялся оставить ее в блокаде, пока не уничтожит остальных горцев, а затем сравнять башню с землей пушками, которые везли из его лагеря.

Двинувшись в обход, кызылбаши наткнулись на другую башню. Она была меньше прежней, и ее защищали всего двенадцать человек. Не желая оставлять в тылу еще одну башню, Ибрагим-хан велел захватить ее любой ценой. Четыреста ширванских стрелков расстались здесь с белым светом, а когда у защитников башни не осталось пуль, они сами бросились на кызылбашей с саблями и кинжалами. Все храбрецы погибли, дорого отдав свои жизни.

Происходившее вокруг повергло Ибрагим-хана в мрачные предчувствия. Если джарцы дали ему такой отпор, то что будет в самом Дагестане? Но отступать было поздно. Ибрагим-хан объявил, что для его победоносного войска не существует преград, и двинулся в глухие ущелья, чтобы покончить с этими дерзкими горцами.

Один из нукеров малого уцмия, увидев, как борются и умирают его вчерашние кунаки, устыдился содеянного предательства. Ночью он ушел от уцмия и пробрался к горцам. Его привели к Халилу, и перебежчик рассказал ему о том, что задумал Ибрагим-хан. Он же указал и ущелье, по которому должны были пройти главные силы наместника.

– Если Ибрагим-хан поднимется в горы выше наших отрядов, они смогут нас окружить, – размышлял Муртазали. – И тогда мы все погибнем.

– Лучше мы сами загоним его в западню, – сказал Халил. – Если верить перебежчику, хан двинется через ущелье. А там мы успели подготовить хорошие позиции.

Когда об этом дали знать Ибрагиму-Диванэ, послав гонца через подземный ход, который вел в башню, тот понял, что наступает решающий час битвы.

– Нужно собрать там всех наших людей, – сказал Ибрагим-Диванэ.

– Неужели мы оставим врагу эту башню? – спросил Чупалав.

– Лучше оставить одну башню, чем всю землю, – ответил Ибрагим-Диванэ. – Но, даже если нам удастся обрушиться на врага в ущелье, битва будет жестокой. Кызылбашей слишком много. Будем уповать на милость всевышнего.

– Если суждено, пусть мы погибнем, – сказал один из джарских стрелков. – И это великое благо, ведь если пленят наших жен и детей, то мы этого не увидим.

– Кто знает, как обернется дело, – сказал Ибрагим-Диванэ. – Но если это будет зависеть от нас, то своих детей не увидит сам Ибрагим-хан.

Вокруг снова засвистели пули, и горцы заняли свои места у амбразур.

– У нас кончаются пули и стрелы, – объявил Ибрагим-Диванэ. – Готовьтесь уходить!

– Я уйду последним, – сказал Чупалав Мусе-Гаджи. – А ты уходи с остальными.

– Ты думаешь, я оставлю тебя? – обиженно произнес Муса-Гаджи, посылавший во врагов стрелу за стрелой, потому что пуль у него уже не было.

– Тебе нужно найти Фирузу, – настаивал Чупалав.

– Ради меня ты оставил свою жену и детей, – ответил Муса-Гаджи. – А Фируза… Она мне даже не совсем невеста…

– Она для тебя больше, чем невеста, – улыбнулся Чупалав. – Так и быть, мы уйдем вместе, но сначала…

– Скорее! – звали снизу, где у подземного хода собрались остальные защитники башни. – Пора!

– Идите! – махнул рукой Чупалав. – Мы скоро догоним.

– Чего ты ждешь? – не понимал Муса-Гаджи.

Чупалав всматривался в облепивших башню кызылбашей. Они уже приставляли лестницы, чтобы подобраться к первому ярусу амбразур.

– Жду, пока их соберется побольше, – недобро усмехнулся Чупалав. – У меня припасены для них подарки. А теперь иди за мной!

И Чупалав начал взбегать по крутым ступеням, которые вели к верхушке башни. Муса-Гаджи устремился за другом, все еще не понимая, что он задумал.

Сверху казалось, что башня превратилась в остров посреди моря беснующихся врагов, а вздыбленные волны кызылбашей вот-вот захлестнут ее.

Но вдруг от верхушки башни отделился огромный кусок и полетел вниз, погребая под собой множество сарбазов с их лестницами.

– Получайте! – хохотал Чупалав.

Только теперь Муса-Гаджи увидел, что верхушка башни вся в больших трещинах. Это была работа Чупалава, который крушил стену молотом, но с таким расчетом, чтобы каменные блоки оставались на местах, пока их хорошенько не подтолкнут.

– А вот вам другой гостинец! – крикнул Муса-Гаджи.

Он подпер плечом и столкнул вниз несколько больших камней.

Вопли и стоны, доносившиеся снизу, звучали для друзей победной песней.

Увидев, что делается наверху, несколько джарцев бросилось помогать андалалцам.

Камень за камнем, обломки стен падали на штурмующих и катились дальше вниз, производя в рядах каджаров ужасные опустошения.