Забили литавры, запели трубы, и к трону Надира с благоговением поднесли его щит.

Его было не узнать. Надир отдал его израненным, когда шкура бегемота, которой он был покрыт, висела клочьями. А теперь он был как новый, да к тому же украшенный драгоценными камнями. В середину щита была вставлена большая красная шпинель, отверстия для ремней щита были закрыты четырьмя крупными изумрудами в оправе, между которыми располагалось четыре рубина. Внешний контур составляло восемь еще более крупных изумрудов разной формы в алмазной оправе, между которыми опять шли рубины. Кроме того, почти вся поверхность была покрыта узорами из драгоценных камней, такой же была и кайма вокруг щита.

Восторженному изумлению вельмож, сановников и махараджей не было предела. Удивлен был и сам Надир-шах. Он взял щит, вдел руку в ремни и почувствовал, что щит стал заметно тяжелее.

– С таким много не навоюешь, – подумал Надир-шах. – Испортили хорошую вещь, мерзавцы.

Он знал цену надежному щиту, потому что оставался в душе все тем же разбойником, наводившим ужас на караваны. Только теперь он грабил не проезжих купцов, а целые государства.

Мастеров он решил казнить попозже, после свадьбы. А щит… Впрочем, и такой мог еще пригодиться, ведь каждый камень на нем был свидетельством его побед.

Завершился праздник грандиозным фейерверком, который устроили бенгальские кудесники. Нищим раздали щедрую милостыню, чтобы они молились о здравии и благополучии Надир-шаха и государя Индии.

На следующий день от Мухаммад-шаха поступило прошение допустить к священной особе придворных живописцев, которые бы написали его портрет.

– Зачем это? – недоумевал шах, хотя и был польщен просьбой.

– Здесь так принято почитать своих правителей, – развел руками визирь. – В Индии все не как у нас.

– Если индусы готовы молиться на изваяния слонов и обезьян, то пусть уж лучше почитают меня, – ответил шах.

Живописцы явились, поцеловали ковер у ног шаха и принялись за дело. Шах пожелал позировать со щитом, но он опять показался ему слишком тяжелым, и Надир отложил его в сторону. Ему предстояло просидеть так несколько часов, чтобы живописцы преуспели в своих стараниях.

Пока было время, шах решил повнимательнее разглядеть свой щит, и его богатое убранство напомнило о том, как многолика теперь империя, которой Надиру предстояло управлять.

– Один бог на небе, – размышлял Надир. – И на земле должен быть один владыка.

Он был уверен, что все беды происходят от различий в верованиях и законах. Индусы не едят коровьего мяса, корова для них священна, убийство ее карается как убийство человека. Зато едят много такого, что грешно для мусульман. И вот чем это обернулось! Едва не исчез с лица земли огромный Дели со своими жителями.

Всему этому следовало положить конец. Надир давно подумывал об объединении всех под одним законом. Еще когда он короновался в Мугани, Надир поставил условием своего согласия принять шахскую власть, чтобы вражда между шиитами и суннитами была прекращена и все жили в мире. По этому поводу он даже издал высочайший указ о почитании праведных халифов.

Сверх того, он вызвал к себе глав разных религий и толков, повелев перевести все священные книги на персидский язык и, собрав из них лучшее, ведущее к миру и благополучию, создать одну веру, которая бы устраивала всех.

– Вы видите, всевышний даровал нам величие, власть и славу и в сердце наше вселил желание рассмотреть различие столь многих законов, чтобы, выбрав изо всех них, создать новую веру, – объявил он. – Такую, чтобы богу угодна была и мы бы от этого спасение получили. Для чего столько на свете разных религий, и всякий своею дорогою идет, а не одною? Если бог один, то и религия должна быть одна. Между всеми нашими неусыпными трудами мы заботимся и о спасении души; мы не можем ослушаться вдохновения божия и не дать всем такой веры, которая была бы приятна и мусульманам, и христианам.

Но из этого ничего не вышло, и рознь продолжалась, то стихая, то разгораясь кровавыми раздорами. Удалось Надиру лишь запретить насильственное обращение христиан в мусульманскую веру, и это привлекло к нему многих сторонников в Грузии, которую он отнял у турок. Даже племяннику своему Али-Кули-хану Надир позволил жениться на грузинской принцессе, дочери царя Теймураза, рожденной от Тамары, дочери царя Вахтанга Леоновича.

В Индии, где было и вовсе не сосчитать религий и языческих божеств, Моголы поступили по-иному. В Дели Надир видел скалу, на которой был начертан указ древнего императора, призывавший уважать все религии. Так оно здесь и было – при исламских правителях люди других вер не носили цветной пояс зуннар, как в других странах. Язык здесь был свой, а писали арабскими буквами. Отрешенность от всего земного, светлое состояние полного покоя все называли нирваной. И было много другого, что говорило о терпимости к разным верам. Но рознь от этого не исчезла, не говоря уже о кастах, которые еще более разделяли общество.

Их тут были сотни, и каждая каста знала свое место, не помышляя о чем-то другом. Одни с рождения были брахманами – высшим сословием жрецов, другие являлись на свет неприкасаемыми – отверженными париями, удел которых – всю жизнь оставаться самой бесправной чернью.

Это было Надиру особенно не по душе. Ведь родись он индусом с таким отцом, какой был у него, никакие подвиги не сделали бы его раджей, не говоря уже о высшем престоле.

Надир мнил себя преемником великих Ахеменидов – Кира, Дария, Ксеркса и Артаксеркса – правителей древнего Персидского царства, чья империя простиралась от Скифии до Эфиопии и от Ливии до Индии. Но он мечтал расширить ее пределы и превзойти славных царей. Древней столицей был Персеполь, или Парс, как называли его сами персы. Но тот Персеполь сжег Александр Македонский, и Надир хотел построить новый. Он собирался воздвигнуть еще более величественный город. Туда он перенесет прекрасные барельефы, еще украшавшие стены древнего Персеполя. На них были изображены победы Ахеменидов и цари покоренных народов, которые приносили свои дары персидским царям, приносили с благодарностью за воцарившийся повсюду покой.

Надир любил слушать поучительные истории о великих царях, которые читал ему секретарь. Царь Кир покорял его находчивостью и военными хитростями, столь милыми сердцу Надир-шаха, поэтому он часто их и применял. Особенно нравилась ему история о том, как Кир захватил богатый Вавилон. Для этого он отвел реку, протекавшую через город, и вошел в него по обмелевшему руслу. И сделал это так внезапно, что вавилонская знать еще продолжала веселиться, уверенная в своей безопасности, а окраины города были уже в руках Кира. Разграбив город, Кир обложил его большой податью, а сверх того Вавилон должен был содержать за свой счет войско Кира и его самого.

Надир сравнивал это завоевание Кира с тем, как он сам захватил Индию с ее богатствами.