– Почему я вообще с тобой спорю? Я понятия не имею, кто ты на самом деле. К тому же ты сама сейчас нарушаешь закон. Тебе бы стоило меня бояться. Ты хоть представляешь, какое наказание полагается за присвоение личности принцессы?

– Вероятно, суровое. Так что, высказывая собственное мнение, я ничего не теряю.

– Неужели? – усмехается он. – Тогда, конечно, продолжай. Перестань задирать нос и объясни, что именно, по-твоему, неблагой принц Лунарии должен сделать для этих милых маленьких негодяев, которых ты так стремишься защитить.

– Ну, для начала поменьше развлекай аристократов и попытайся обратить свой взор на бедных и голодающих. Да хоть на кого угодно. Просто отвлекись от собственной персоны!

Он откидывает голову назад.

– Развлекать аристократов? Я устраиваю светский сезон, чтобы держать элиту под присмотром. Ведь восстания разожгли повстанцы из Сан-Лазаро вместе со знатными семьями. Они начали действовать в столицах и городах, ближе всего расположенных ко дворцам неблагих правителей. Светский сезон напоминает аристократам, что неблагие тоже не дремлют. И ничего не забыли. И люди прилагают все усилия, чтобы сохранить нашу благосклонность.

Я лишь качаю головой и отворачиваюсь, впрочем, даже не зная, в какую сторону идти. Но понимаю, что нет смысла с ним спорить. Я сказала свое мнение и знаю, что он не станет даже прислушиваться к моим словам.

– Как ты смеешь качать головой? – возмущается он, подходя ко мне сзади. – Твои слова попахивают государственной изменой. Королева Никсия решила проводить светский сезон во дворце. Думаешь, она ошибается? Полагаешь, она глупа, раз пытается этим лишь ублажить аристократию?

Я поворачиваюсь к нему.

– Думаю, ты приглядываешь не за теми людьми. Да, элита выделила средства на восстание, поднятое бунтовщиками из Сан-Лазаро. Но кто, по-твоему, сражался на их стороне? Бедняки. Голодающие. Те, кому уже нечего терять. И как ты думаешь, кто в результате больше всего потерял? И продолжает терять до сих пор?

На лице его мелькает удивление, которое тут же сменяется подозрением.

– Кто ты?

Я поджимаю губы, а потом натягиваю на них холодную улыбку.

– Никто, – тихо поясняю я. – Просто еще одно ничтожество, которое не стоит даже твоего внимания.

Он долго смотрит мне в глаза, и я не могу понять, что он сейчас чувствует – боль или гнев. Я жду его дальнейших слов, но он молчит, просто напряженно наблюдая за мной. А после вдруг разворачивается и идет вперед.

– С тобой мы разберемся позже. А сейчас нужно найти Донну и Доминуса. Пойдем.

Он даже не ждет меня. Но я поспешно направляюсь за ним, держась в нескольких шагах позади.

Мы напряженно молчим, и я размышляю, не загнала ли себя в еще более глубокую яму, чем прежде. Почему-то рядом с мачехой мне почти всегда удается держать гнев в узде, но с принцем слова сами ложатся на язык. Стараясь не думать о том, что может меня ждать, я сосредотачиваюсь на тропе под ногами.

Через несколько минут Франко останавливается. Подняв взгляд, чуть в стороне я вижу лунных кобыл, с наслаждением поедающих двух больших зайцев.

– Конечно, – бормочет принц. – Маленькие негодяи просчитали слабость кобыл. Помани их сырым мясом, и они забудут обо всем на свете.

– Ты вроде бы говорил, что они тебя слушаются? – безразличным тоном спрашиваю я, не желая вступать с принцем в очередной спор.

– Обычно да, но они еще молоды. Взрослые кобылы скорее откусили бы разбойнику голову, чем подпустили к упряжи, но эти жеребята… – Он качает головой, глядя на пирующих созданий.

– И что мы будем делать? – спрашиваю я.

Он открывает рот, собираясь что-то сказать, но тут же резко разворачивается и встает передо мной, одной рукой задвигая меня себе за спину. Никогда не видела, чтобы кто-то так быстро двигался.

– Я знаю, что ты там, – громко произносит он.

Раздается шорох шагов. Кто-то приближается, медленно и грузно – отнюдь не ребенок. Я не смею даже пошевелиться. Франко притягивает меня ближе, и я испуганно цепляюсь сзади за его рубашку.

– Что у нас здесь? – зловеще спрашивает мужской голос.

Тени заслоняют обзор, и я слышу шипение Франко. Перед мысленным взором тут же возникает навеянный чарами чудовищный образ.

Неподалеку раздается негромкий смешок.

– На меня это не действует, фейри. Я отлично вижу чары.

– Ты смеешь называть меня фейри? Разве ты не знаешь, кто я?

– Очередное титулованное создание, – бросает мужчина. – Еще один благородный фейри, который наслаждается богатством, тогда как дети голодают.

– Я твой принц, человек.

– Мой принц? – усмехается мужчина. – Когда это ты стал моим? Разве неблагие когда-либо имели к нам отношение? Мне ни разу не позволили подать прошение или обратиться за помощью…

– Для этого есть благой король.

– Его мало волнуют люди, живущие на севере. – Мужчина издает лающий смешок. – С таким же успехом он мог бы находиться в другом королевстве.

Я поджимаю губы. Так и хочется пробормотать в спину принца, что именно об этом я и говорила.

– Если тебя нельзя переубедить, – легко и весело произносит Франко, – мы можем договориться по-другому.

Он подается вперед, но, услышав громкий щелчок, застывает на месте и резко втягивает воздух.

– На острове запрещено железо.

– Это не железо. Сталь. Нет закона, запрещающего железные сплавы.

– Ружья тоже запрещены, – мрачно напоминает Франко.

– Так подойди и арестуй меня.

– Чего именно ты хочешь?

– Хочу опустошить твои карманы, – чуть помедлив, поясняет мужчина.

Франко лишь смеется, запрокинув голову.

– Мои карманы? Я не ношу с собой кошельков, дурачина. Если я чего-то захочу, мое лицо само по себе является гарантией платежа. К тому же разве тебе мало колес от кареты? Можешь прихватить еще и дверцы. Панели из опала уйдут за кругленькую сумму.

– А как насчет девушки?

Принц напрягается, и на миг мне кажется, что он готов швырнуть меня прямо к ногам мужчины.

– Девушку ты не получишь.

– Мне нужна ее сумочка.

– Секунд через пять я могу вонзить зубы тебе в шею.

– Рискнешь испортить свой роскошный наряд?

Франко отходит на шаг от меня.

– Ты забываешься, человек. Я принц, а ты угрожаешь мне ружьем. Пусть сейчас я в благой ипостаси, но сердце у меня по-прежнему дикое и принадлежит неблагим, как у тех, кто более тысячи лет назад впервые сражался с вашим видом. Я не колеблясь могу устроить здесь кровавую бойню. И когда мне надоест разрывать тебя на части, я приму форму ворона и выклюю тебе глаза.