Но Лучок был слишком молод, неопытен, он пока умел только ловко отпирать замки, и у него напрочь отсутствовало чутье, тот звериный нюх, который частенько предупреждает об опасности. Его нельзя воспитать, нельзя человека научить ему. Его можно только развить и усилить, если он дан от природы. Но тут природа на Лучка поскупилась. И Толкачу приходилось самому контролировать весь двор, отслеживать каждое подозрительное место без шансов на то, что его подстрахуют, укажут на возможную опасность.

Но Толкач еще до появления Лучка вел поиск третьего. Им оказался еще один молодой человек, всего на пару лет старше Лучка. Он был спортсменом-единоборцем и на год угодил в тюрьму, переусердствовав в драке. Там, в первый же день он как-то неудачно ответил пахану камеры. Не то чтобы грубо, но без должной почтительности. Пахан, худощавый мужчина в возрасте, почти интеллигентного вида, за которым было одно доказанное убийство и гораздо больше недоказанных, мягко улыбнулся:

– Ну ты, братец, и хам!

И тут же жестом остановил готовых на расправу «шестерок»:

– Он нахамил по молодости, по глупости. Еще не знает наших порядков, наших раскладов. Пусть живет. Вот если он станет хамить умышленно – тогда пусть умрет.

«Шестерки» отступились, а к единоборцу намертво приклеилась кликуха Хам. У Хама имелось то самое чутье на опасность, только его требовалось развить, многократно усилить. А в остальном он уже сейчас идеально подходил на роль третьего…

Лучок остановил машину у обычного многоэтажного дома. Толкач выбрался из салона, на прощание заметив:

– Ты следи за языком, а то он у тебя, как помело, метет и нужное, и полное фуфло. Трепать – трепись, а базар фильтруй.

Толкач жил в малогабаритной однокомнатной квартире. Она его вполне устраивала, да и не было денег на большую. Как положено урке, правильному босяку, наличность он быстро спускал, заначек не делал и порой сидел по несколько дней без единой копейки. Так случилось и после угона «Жигулей». Отдав долю Хаму, Толкач наведался в казино.

Их вроде прикрыли, отправили в некие резерваты, где азартные граждане могли вполне законно спускать свои денежки. Но как-то о резерватах пока ни слуху ни духу, зато разные криминальные программы регулярно сообщают о закрытии подпольных казино. Человек скуп, и скупость его иногда принимает весьма причудливые формы. Он не готов отправиться в резерваты за тысячу километров, жалеет денег. И при этом проигрывает десятки тысяч в подпольном казино.

Толкач спустил куда меньшую сумму, но и его долю за угнанную легковушку трудно было назвать астрономической. У него осталась всего пара тысяч рублей, что для Москвы с ее запредельными ценами и деньгами-το назвать сложно. Как трудно было назвать едой тот корм, который Толкач закупил в одной сомнительной точке. Внешне корм сильно напоминал полуфабрикат мясных котлет, хотя на самом деле чего только в нем не было намешано. И хрящи, и требуха, и соевая мука, и еще черт знает что. Толкач бросил котлеты на сковородку и включил телевизор. Он попал на криминальные новости. Толкач не без интереса ознакомился с подвигами коллег и двинулся на кухню перевернуть котлеты. Именно в этот момент диктор сообщила об участившихся угонах и требовании начальника городской милиции искоренить это явление.

Толкач актуальную для себя новость прозевал, тем самым сделав первый шаг в пропасть. А вскоре ожил мобильник, и знакомый Толкачу человек предложил немедленно встретиться. Разговор был не телефонный, так как за отдельную мзду человек наводил Толкача на подходящие для угона тачки.

На этот раз снова в качестве жертвы предлагалась отечественная легковушка. Но выглядела она соблазнительно. Новизна и свежесть «Лады приоры» проступали в каждой подробности. Еще смазанные и оттого золотистые бамперы, незапыленные колпаки на колесах, сиденья, покрытые чехлами, – все выдавало ее девственное состояние. А внимательный недоверчивый взгляд мог бы рассмотреть и показания счетчика – на нем не было и тысячи километров. И самое главное – у «приоры» еще не было своего постоянного номера, лишь бумажный листок с отпечатанными цифрами был заложен под стекло.

Знающему человеку это говорило о том, что машина перегоняется, что стоянка будет недолгой (видимо, у хозяина здесь родня или знакомые), что пройдет день-другой – и машина уйдет, хозяин, отдохнув, сорвется с места и понесется по жизни дальше, наслаждаясь каждым километром пути, поворотом дороги, понесется мимо веселых березовых рощ, мимо сумрачных хвойных лесов, над речками и оврагами.

Тогда машина станет недоступной и неуязвимой. И если у кого-то возникли соответствующие мысли при виде сверкающей «приоры», то следует поторопиться; иначе мысли так и останутся мыслями, не суждено им будет превратиться в новенькую легковушку, которая затем, скорее всего, превратится в набор запасных частей, пользующихся большим спросом, поскольку отечественный автопром уже десятилетия боролся за надежность и качество своей продукции. А наша промышленность отличается от нашего же спорта в первую очередь тем, что неизменно проигрывает любую борьбу, которую начинает вести. И детали от новенькой «приоры», если сбывать их чуть дешевле стандартной цены, быстро найдут своего покупателя.

Где-то так, только приземленнее и рациональнее думал Толкач, приехавший осмотреться, наметить пути отхода. Он прошелся по двору медленным шагом скучающего бездельника. Все было обычно, привычно и не вызывало настороженности в его подозрительной душе. С улицы «приоры» вообще не было видно, особо не выделялась она и со стороны двора.

Не заметив ничьего внимания к собственной персоне, Толкач, сбавив шаг до черепашьего, прошел рядом с машиной. В счетчик он всматриваться не стал, ему достаточно было увидеть посверкивающие складки заводских покрытий на сиденьях. Почти никто не обратил на него внимания, почти никого не насторожило его любопытство. Разве что за одним из окон возникло какое-то движение да едва уловимо сверкнул фиолетовый глаз объектива.

Во двор они вернулись уже втроем, и до последнего момента все шло гладко, настолько гладко, что уже само по себе должно было насторожить. Подозрительные личности отсутствовали напрочь, оба выезда из двора оказались совершенно свободны, и где-то у дальнего подъезда возникла пьяная ссора, отвлекавшая на себя внимание потенциальных свидетелей. И Лучок, всегда быстро вскрывавший легковушки, на этот раз управился с дверцей особенно шустро.

В этом заключался их мизерный шанс, поскольку не ожидали оперативники от щуплого юноши такой прыти и, кроме того, несколько секунд прощелкали клювами, отвлекшись на заваруху, вовсе не ими инсценированную, как можно было подумать, а возникшую сама собой.

Засада опомнилась, когда Толкач уже плюхнулся на водительское сиденье и завел двигатель. Часть оперативников со всех ног бросилась к машине. Поздно. «Лада» уже тронулась с места. Но тут откуда-то с улицы возник грузовик, перекрывший один выезд со двора. Второй выезд пытался блокировать серый «опель», но Толкач вовремя заметил опасность, чуть сбросил скорость, чуть вывернул руль. «Лада» перескочила через бордюр, промелькнула в опасной близости от детской площадки и, пока водитель «опеля» разворачивал свой автомобиль, устремилась к выезду со двора. «Опель» помчался следом.