— На годовщину? Разве? — все, что удается промямлить мне.

— Ага. Он показал это мне, а я ему, типа: «Ну, милый, нельзя же идти на ужин в честь празднования годовщины собственной свадьбы с медвежонком Тедди на цепочке». Я помогла ему выбрать другой подарок, у ювелира по соседству, нечто получше — ожерелье с тремя камнями.

Когда эти слова вылетели из ее рта, я схватилась за ворот пальто, чтобы спрятать от глаз подальше колье, которое она только что упомянула.

— Довольно странно, что ты помогла ему выбрать подарок жене, — произношу я, из последних сил стараясь скрыть панику.

— Ничего странного. Мне не жалко. Это ведь ей приходится тереться с ним бок о бок каждый день. Вот я и подумала, что она заслужила хороший подарок хотя бы на годовщину. Ты не поверишь, но помимо этого ужасного медвежонка он хотел подарить ей ужин в «Олив гарден».

— В «Олив гарден»?

— Да. Но я и эту идею зарубила, сказала, что ему следует пригласить ее в более пристойный ресторан. И знаешь, что он ответил? Он сказал: «Ну, а как насчет "Чиллис"?» Ты можешь представить — «Чиллис»! Нет, у парня нет никакого чувства стиля. Наверное, именно это мне в нем и нравится — он такой наивный. Пришлось дать ему целый список мест, достойных праздника.

Удивительно! Она весьма точна в описании моего мужа — наивный, слово, которым я пользуюсь уже двадцать лет нашей совместной жизни. В голове не укладывается, что совершенно чужая женщина, стоящая передо мной, выбрала подарок, который я получила на годовщину собственного супружества. Кажется невероятным и то, что это она надоумила моего мужа повести меня в ресторан. Нет. Я не могу поверить. У нее роман с моим мужем!

Еду с семинара домой в своем снайпермобиле и нервно дымлю сигаретой. Меня все еще трясет, да так, что сердце заходится. Даже не знаю, что я чувствую — страх или злость? Или это шок? Мой муж мне изменяет! Да как он смеет? Я считала его благонравным, честным человеком. Как такое вообще могло случиться?!

Выезжаю на шоссе по направлению в Стерлинг. Неожиданно рой моих тревожных мыслей разлетается, побеспокоенный резким автомобильным гудком. Водитель машины, которая обгоняет снайпермобиль справа, бросает на меня гневный взгляд. Что там на спидометре? Оказывается, я двигаюсь со скоростью двадцать пять миль в час по левой полосе шоссе. Что ж, перестраиваюсь в правый ряд и жму на газ.

…О подобном читаешь в книжках, такое видишь в мыльных операх или на «Эйч-би-оу»[37], но не веришь, что это может случиться с тобой. А ведь все признаки супружеской измены были налицо — работа допоздна, запах духов, исходящий от Джима, то, что он заснул, едва вернувшись домой с праздничного ужина… да и торжество это оказалось очень уж несуразным. Наш романтический вечер спланировала любовница моего мужа. Она выбрала подарок для меня, а дурацкого медвежонка на цепочке взяла себе. Перед моими глазами так и мелькает кулон в виде Тедди, болтающийся на шее Жизель. Как сейчас вижу злобного медвежонка, сверкающего бриллиантовыми глазенками, между грудей этой бабы. И вдруг видение меняется — ее бюст украшает теперь не медвежонок, а голова моего мужа. Я вижу их обнаженными, тела их сплелись. На этом месте мне становится плохо, меня мутит.

— Боже, нет! — кричу я, остановив машину, и выскакиваю из салона. Я бегу к куцей придорожной травке и не успеваю даже сообразить, что это со мной, как желудок уже выворачивается наизнанку, меня рвет у обочины шоссе. Глаза слезятся, рот полон привкуса рвоты, я стою на шоссе 66, мимо меня проносятся машины, их габаритные огни расплываются красными полосами в моих слезах. Стою и стою, и стою, и стою, и стою до тех пор, пока вдруг не подгибаются колени. Я оседаю на землю и плачу навзрыд. Все мое тело сотрясается в истерическом припадке.

— Как такое могло случиться? — беззвучно кричу я. — Как?!

Я не могу остановить поток мыслей: я что, так ужасна? Так плоха, что муж вынужден мне изменять? Так холодна в постели? Сижу на обочине, парализованная шквалом чувств, которые не выразить словами. Рыдания уже утихли, но я все еще остаюсь на месте и смотрю в землю. Двигаться нет никаких сил. Домой ехать не хочется. Не могу видеть его! Но что-то же делать надо? Наверное, единственный выход — и дальше продолжать игнорировать происходящее, притворяться, что ничего не случилось.

Я все еще пребываю в трансе, когда вдруг одна из проносящихся мимо машин снижает скорость и останавливается перед моим автомобилем. Словно сквозь какую-то пелену вижу, как приближаются габаритные огни, но мне совсем не страшно. Краем сознания ловлю себя на мысли, что хорошо бы из машины выскочил убийца и избавил меня от терзаний. Я сижу и отупело смотрю на престарелого джентльмена, который выходит из автомобиля и направляется прямиком ко мне.

— С вами все в порядке? — спрашивает он; у него добрые глаза.

Я беру себя в руки, вытираю слезы и поспешно поднимаюсь на ноги.

— Да… да, все хорошо. Мне нужно было остановиться, чтобы… — Я не знаю, что и сказать. Как объяснить, почему я сижу на обочине шоссе? — Спасибо, что остановились… спасибо за заботу. Правда… со мной все в порядке.

И бреду к своей машине.

— Вы уверены? — спрашивает он мне вслед.

Нет, совсем не уверена.

— Да, благодарю.

Завожу автомобиль и, выезжая на дорогу, вяло машу случайному знакомому. Вытираю вновь и вновь подступающие слезы, стараюсь собраться с мыслями. Необходимо понять, как подобное могло случиться и что мне теперь делать, но логике все происходящее не поддается. Все, на чем я могу сфокусировать внимание, — это мой муж и Жизель, и чем больше я о них думаю, тем злее становлюсь. Как Джим мог так со мной поступить?! Как он посмел так поступить с нашей семьей?! У нас дочь, дом, совместная жизнь! Ублюдок! Я его раздавлю, уничтожу!

На дорожку, ведущую к нашему дому, я въезжаю черная от злобы и ненависти. Наплевать, что будет скандал и дочь услышит из своей комнаты то, что не предназначено для детских ушей. Сейчас ворвусь через парадный вход и сразу выскажу мужу все — застигну его врасплох.

Я вхожу и вижу: Джим мирно сидит на диване и смотрит телевизор. На какую-то секунду я замерла, разглядывая мужа, зная, что уже никогда больше не посмотрю на него спокойно и с любовью. Затем подхожу и выключаю телевизор. Я сверлю мужа взглядом, готовая взорваться и выплюнуть ему в лицо все, что знаю о нем и его шлюхе. Открываю рот и… единственное, что могу сказать, это:

— Уже поздно. Пошли спать.

Джим растерянно спрашивает:

— Ты в порядке?

— Да… просто устала. — Прохожу мимо него к лестнице, ведущей на второй этаж. Поднимаюсь наверх, переодеваюсь в ночную рубашку и забираюсь в постель. Когда Джим входит в спальню, я лежу, отвернувшись от его половины кровати. Слушаю, как он раздевается, слышу звяканье его часов, падающих на тумбочку, бряцанье пряжки ремня, шелест спускаемых брюк. Раньше эти звуки успокаивали меня, теперь же от них тошнит — они мне больше не принадлежат. Я чувствую движение матраса, когда Джим ложится, и напрягаюсь. Если он ко мне притронется, я закричу.