Мешков тепло отозвался о Кате, о том, как она оперативно отозвалась на его предложение дать концерт и все устроила, включая пропуск, встречу и гостиницу.

– Она у вас настоящий организатор!

– Вообще-то она артистка. Почти получила главную роль в сериале, сняли в самый последний момент, – вздохнула Александра.

– Как же так? Трудно представить, чтобы такую красавицу решили кем-то заменить!

– Тем не менее. А может, оно и к лучшему. Подписала бы контракт и разрывалась сейчас между семьей и работой!

– Вообще ни о чем нельзя жалеть.

Александра посмотрела вдаль, на растворяющиеся в тяжелых облаках верхушки гор, на тяжелые тучи, сквозь которые проникали только самые дерзкие лучи солнца, и как-то вдруг всем сердцем приняла эту мысль.

Тебе дали на секунду вынырнуть из вечности, осмотреться вокруг, прежде чем ты снова станешь частью земли и океана… Вот и все. О чем жалеть?

Мешков проводил ее и побежал готовиться к концерту.

– Вы обязательно приходите, – сказал он, крепко пожимая ей руку, – вход свободный.

Александра позвонила Кате и в шутку попеняла, зачем она считает свою мамашу живым ископаемым, которой нет дела до культурной жизни поселка вообще и до концерта Мешкова в частности.

– Мам, я думала, ты его не знаешь! – удивленно воскликнула дочь. – Вот если бы Меладзе приехал, я бы тебе первой сказала. Но Мешков!?

– Дурной вкус у матери, считаешь?

– Ну почему, мне он тоже нравится. А в жизни такой классный дядька оказался! Он, кстати, тебя нашел? Сказал, фанатеет от твоей книжки, хочет подписать, пока то да се. Я тебе позвонила, но ты трубку не брала, ну, я и сказала, если ты не дома, то гуляешь на набережной. Ничего?

– Все в порядке.

– Суперский мужик, правда? Написал мне, мол, так уважаю военных моряков, что хочу дать бесплатный концерт. Сама знаешь, мне только намекни!

– Бесплатный? – Александра почувствовала, как по спине пробежали легкие мурашки. Бесплатный, да еще и внезапный… Неужели она действительно понравилась Мешкову?

– Ну все, мамуля! Мне тут еще много что над организовать. Я не успею за тобой заехать, так что, если хочешь прийти, бери такси, а у входа я тебя встречу.

Глупости все это, сказала Александра своим мурашкам, положив трубку. Ну да, твоя на редкость удачная фотография вызвала в нем мимолетный интерес. Просто он настоящий мужик и привык действовать, вот и все. Мы, женщины, привыкли, что нынешние мужики даже ради великой любви с дивана не встанут, поэтому подобные выходки вызывают в нас смятение. А на самом деле ничего особенного.

Предвидя, что зал будет битком, Катя распорядилась вынести стулья с первых десяти рядов.

Из рассказов Лиды Александра знала, что именно так делалось во времена их юности, чтобы фанатам было где посходить с ума. Все возвращается на круги своя, с улыбкой подумала она, снова ДК, как в молодости. Чувство провала во времени усиливалось тем, что дом офицеров был построен как типовой дворец культуры, и его помпезные советские интерьеры практически не подверглись изменениям.

Катя могла бы усадить ее на лучшее место, но Александра вдруг встала среди молодых перед самой сценой. Собственную юность она, конечно, не вернет, но на минуту ощутит себя юной бунтаркой…

Впечатление оказалось мощнейшим! Мешков приехал один – видимо, не смог уговорить свою группу, – поэтому аккомпанировал себе на гитаре, но от этого его песни звучали не хуже, а, наоборот, приобрели особую душевность и глубину.

Вопреки принятому среди интеллигентных людей стремлению к чистоте языка, Александре очень нравились неологизмы, в частности, слово «интерактивный». Так вот, Мешков был именно интерактивным: он спрашивал зал, какую песню ему спеть, просил подтягивать припев, а свой самый известный, почти хрестоматийный, хит только проиграл, с улыбкой слушая, как поет зал. Надо сказать, что исполнение любимой песни сотнями молодых офицерских глоток проняло Александру до самого сердца.

Потом он пригласил на сцену Катю. Ее белая блузка, юбка-карандаш и учительский узел на затылке составили любопытный контраст с рокерским прикидом Всеволода.

Поклонившись залу, она села за рояль.

– А теперь я исполню для вас настоящие песни! – Мешков кивнул Кате, и зазвучала хорошо знакомая мелодия: «Лодка диким давлением сжата, дан приказ дифферент на корму».

Он стоял на самом краю сцены и смотрел, как показалось Александре, прямо ей в глаза, хотя, наверное, это особое умение артиста, сделать так, чтобы каждая влюбленная девчонка думала, что он смотрит только на нее.

На глазах многих женщин показались слезы, и Александра поняла, что сама готова заплакать.

То, о чем поется в песне, это настоящее, и у них с Витей есть это настоящее. Оно было, есть и никуда не исчезнет.

Время шло, а Руслан все не давал о себе знать. Когда истекли положенные по закону дни, он взял отпуск, в клинике не появлялся, и даже закадычный друг Спасский ничего не знал о его планах.

Инга нервничала, крутила в руках телефон, потом откладывала, так и не придумав, что скажет любимому. Она сочувствовала Руслану, понимала, как ему тяжело сейчас, не только и не столько из-за утраты, но и из-за поднявшего голову чувства вины. Это жгучее чувство сейчас нашептывает ему, что слишком мало времени он уделял Ольге, изменял ей, а теперь она мертва, и ничего уже не исправишь. Но как бы ему не было плохо, мог бы хоть краешком сознания подумать о возлюбленной. Неужели он относится к тем эгоистичным натурам, что переживают горе с размахом, тщательно следя за тем, чтобы никому в их окружении, не дай бог, не было хорошо, когда им так плохо?

Страдаешь ты, так приди, попроси утешения, а если хочешь побыть один, скажи об этом так, чтобы женщина дожидалась тебя со спокойной душой, а не терзалась дурными предчувствиями о перспективах ваших отношений!

Она не знала Ольгу лично, поэтому нельзя требовать от нее ничего, кроме обычного сочувствия. Настоящему горю и скорби просто неоткуда взяться.

Руслан прекрасно знает, что сейчас сложное время. Оптимизация здравоохранения, которую не знают как проводить и на всякий случай сокращают все подряд в надежде, что на пустом месте само собой зародится что-то путное. У нее куча хлопот, огромные объемы надо переводить на амбулаторную помощь, а Стрельников впридачу к уже имеющимся проблемам подкинул ей организацию дневного хирургического стационара. Мол, Инга Валерьевна лучше всех знает, что такое хирургия одного дня, и под ее руководством это будет не клуб для выживших из ума старух, а дельное учреждение с высокой оперативной активностью.

Все было бы неплохо, только она никак не могла набрать штат. Никто из сокращаемых хирургов не хотел заниматься «мелочевкой» и, главное, идти под руководство к женщине. Когда она заглядывала к ним, над ней смеялись, говорили: о, пришла на невольничий рынок рабов выбирать.