– Надеюсь, что в данный момент ничего. Они дали сутки – стало быть, ждут…

Алексей решил немножко поспать в ожидании информации от Григория. Он привык досыпать недостающие часы в любых обстоятельствах, которые это позволяют. По правде говоря, он не видел особых возможностей для действий до утра. А утром, как уже ясно, ему все-таки придется поговорить с людьми из фирмы «Виктория». «Разговор будет скользкий. Если одна казиношная группа начала копать под другую, то бабки заплачены немереные. И та сука, что подставила Вику, не признается – зуб даю, – думал Алексей. – Однако же надо будет попытаться…»

С этой благой мыслью он и задремал.

…Телефонный трезвон разбудил его очень, до подлого очень скоро. «Григорий, – подумал сонный детектив, – что-то нашел в Интернете».

Но, как ни странно, это оказалась Вика.

…После звонка Жеке ее оставили в покое: заперли в кабинете, или библиотеке, как ее? Громила даже принес ей одеяльце с подушкой, предложив спать на диване.

Но ей не спалось. И то, как заснуть после таких событий?!

Счет начался от семи часов вечера: именно тогда она позвонила Жеке. Ее похитители милостиво разрешили «поставить счетчик» с этого звонка. Но что такое двадцать четыре часа?! Из которых как минимум восемь займет ночь?! Жека обещал «рыть землю носом», да только что он может нарыть за один рабочий день, если до сих пор несколько недель ее попыток прояснить ситуацию ни к чему не привели?!

Ей, после разговора с Лысым, стало ясно, что во всем виноват Плиточников, хоть и невольно. Она самонадеянно решила за ним следить, а он ее привел на хвосте к проституткам, а потом в казино… Между прочим, Лысого – Владимира то бишь – почему-то заинтересовал именно этот вопрос. Ему почему-то не без разницы, что Вика потащилась в казино. Значит… Значит… Значит, казино каким-то образом входит в сферу их интересов? Иначе зачем бы он спрашивал, что там делала Вика? Он же не интересовался, что она делала, к примеру, в модных бутиках? Нет, его интересовали только две вещи: что она пыталась узнать у проституток и что она делала в казино? И это не слу-чай-но!

Те девушки, которых расспрашивал Плиточников в районе Динамо, – они сказали, что не знают Аню Куценко. К ним у Плиточникова был какой-то другой интерес, видимо. Зато на следующий день он поехал в казино. Аня Куценко была наверняка проституткой в этом казино!

…Господи, да ведь Лысый сам сказал, что Аня была именно из этого, как его… «индюшатника»! Который на Динамо! Тогда казино тут ни при чем… Но отчего им так интересовался Лысый?

Вика соображала туго. Ее ум, потрясенный последними событиями, буксовал. Такое не физическое, а психологическое сотрясение мозга.

…И куда она полезла? И кем она себя возомнила, кретинка? Она была как раз точно такой дамочкой, которую описал Лысый! Которая лезет в бизнес, ничего не понимая в деле, в профессии. С той разницей лишь, что Вика полезла не ради денег, а ради самоутверждения…

Ее раненое разводом самолюбие, ее никчемность, которую продемонстрировали Мишины друзья, – все это вызвало в ней комплекс неполноценности, и она поперлась доказывать, руководить… Кем, мама родная? Матерыми «разведчиками», из которых многие родом из государственных служб, давно съевшие собаку на этом деле! Конечно, ее никто в свои дела – хоть левые, хоть правые – посвящать не собирался. Ее не воспринимали всерьез, играя в свои мужские опасные игры… А ее, самозванку, они терпеть не могли и смеялись за ее спиной!!!

Точно, как Леший…

Ей стало ужасно горько. Так подло с ней еще никто не поступал! Теперь уже совершенно ясно: он работал на этого Лысого с самого начала! Кто, скажите на милость, мог сделать копии с ее ключей, как не он?! Он же сам ей кошку и подкинул, а потом трупик похоронил, следы замел!

А позже он ей и мертвую девушку в кровать подложил, по заданию своих хозяев, этого Лысого, а еще делал вид, что ее выручает, рыцарь, Робин Гуд! Ну конечно, взвыла Вика, он для этого и ушел от нее, под предлогом ссоры! И для этого же исчез из окрестностей ее дома! Чтобы на него не подумали! А она, как дура последняя, к нему еще за помощью побежала!

Вика разрыдалась. За дверью послышалось шевеление, и мужской голос произнес:

– Чего ревешь? Проблемы какие? Или так просто?

Голос принадлежал Громиле.

– Проблемы, – сердито ответила Вика. – У меня большие проблемы с подлостью человеческой!

– А-а-а…. – разочарованно произнес Громила. – Ну, это дело житейское…

Вика вспомнила рассказ Лысого: «Вот тебе отличное воспитание: никаких иллюзий о мире, никаких сладких слюней насчет любви, уважения и дружбы… Думаешь, я жалею: мол, тяжелое детство, не повезло с родителями? Ан нет: я им благодарен! Это мне как раз повезло! А вот таким, как ты, – нет. У вас совершенно другой менталитет, гиблый, – ибо наивность есть самоубийство».

«Он прав, – с горечью подумала она. – А я лох. И потому меня завтра, если Жека не сумеет мне помочь, убьют!!!»

Вика завыла пуще прежнего, но Громила ею больше не заинтересовался.

Проплакавшись, она вдруг вскочила и забарабанила в дверь.

– Че надо? – лениво спросил Громила. – В сортир?

– Нет – хотя это тоже не помешает! Но вообще-то мне нужно с Владимиром поговорить срочно!

– Додумалась! Он сто лет как уехал! Дела у него! И вообще ты время видела? Он, мож, спит давно! А в сортир, ладно, выпущу тебя.

Пока Громила провожал ее до туалета и обратно, Вика не переставала верещать, умоляя его дать ей возможность связаться с Лысым. Кажется, она настолько заморочила своего стража, что тот не выдержал и, запихнув ее обратно в кабинет, позвонил Лысому, стоя на пороге.

– Да она тут меня уже зае… Аж уши заложило. Влюбилась в тебя? Видать, гы-ы-ы…. На, – протянул он телефон Вике.

– Владимир! – закричала она так, что Громила даже отступил от нее на шаг, скорчив гримасу. – Вам ведь не мой труп нужен, а материалы, верно?

– До тебя это только сейчас дошло, Вика? – осведомился Лысый.

Судя по звуку фона, он отнюдь не спал, а находился в каком-то шумном заведении: слышны были музыка и голоса.

– Нет, это я просто для вступления… В смысле, что разрешите мне позвонить детективу Кисанову! Он поможет мне! И вам! Только он не все знает, нужно обязательно, чтобы я ему рассказала последние события!

– И что же это ты собралась ему рассказывать? – Голос Лысого стал вкрадчивым. – Описывать, где находишься?

– Да что же я, по-вашему, совсем дура? – обиделась Вика. – Я про Плиточникова!

– Передай мне Данилу.

Данилой, надо думать, звался Громила. Он слушал Лысого, только поддакивая:

– Хорошо… Ладно… Есть!

Через минуту, дав отбой, он сказал: