– И станешь нищей? – приподнял брови Лев. – Откажешься от брендовой одежды и элитного ухода в СПА? Придумай угрозу посущественней.

– Продам акции Дульневу, – почти прорычала Светлана.

Лев похолодел и, проклиная длинный язык Павла, сухо кивнул:

– Это уже лучше. Теперь к главному – чего ты хочешь?

– Тебя, – победно улыбнулась Света и тут же добавила: – И дочь. Я хочу семью, мой царь!

Льва передернуло от этого обращения, а когда-то оно доставляло удовольствие. Как и сама Света. То есть ее тело. Но все это в прошлом. Теперь Лаврентьевым завладело лишь раздражение.

– Ты же знаешь, что это невозможно.

– Почему? – кукольно надула губки бывшая. – Ты муж, я жена, у нас дочь. Это и есть семья.

– Любовник тоже в обязательном списке? – ухмыльнулся Лев.

От мысли о том, что женщина, которая только что выбралась из-под другого мужчины, лезет в его жизнь, его передергивало от омерзения. Семья?! Да он лучше себе руку отрежет, чем будет жить с этой стервой!

– Как пожелаешь, – улыбнулась Света. – Я даже согласна на одну любовницу. Мне нашептали о твоей новой симпатии. Жажду познакомиться! – Голос ее зазвенел металлом. – С этого дня я живу в твоем доме, мой царь. И не спорь! Каждый день я буду передавать тебе десятую долю акций. И клянусь, эти десять дней изменят твою жизнь. – Она наклонилась и, почти касаясь губ Льва своими, прошептала: – Ты снова полюбишь меня. Уж я постараюсь!

– Зачем тебе это? – не двигаясь, глухо уточнил Лев. – Неужели спустя столько лет ты вдруг решила, что все еще любишь меня? Можешь не убеждать, не поверю. Такие, как ты, не способны на обычные человеческие чувства.

Света опустила густо накрашенные ресницы, поправила и без того безупречный узел галстука Льва, снова посмотрела в его глаза.

– Я поняла, – прошептала она, – что лучше тебя мужчины в мире нет.

– И Павел не дотягивает? – едко утончил Лаврентьев. – О, он расстроится. Снова выбор не в его пользу.

– К тому же у нас дочь! – резко выпрямилась Света. Она достала из сумочки сложенный вдвое лист и медленно порвала его. – Контракту конец, мой царь. Пришла пора мне познакомиться с ребенком.

Лев едва сдерживался, чтобы не вскочить и, схватив Свету за локоть, волоком не вышвырнуть ее из кабинета. Увы, это не поможет избавиться от проблемы. Требуется время, идеи и союзники, чтобы победить эту змею и ее прячущихся под масками подручных. Света же предлагает простое решение за десять дней. Придется потерпеть стерву… Но при мысли о Маргарите сердце замирало в груди. Как отреагирует на все это дочка, Лев даже боялся представить.

Света, не дождавшись ответа, соскользнула со стола и, мягко покачивая бедрами, направилась к выходу. Лаврентьев проследил за ней до дверей, где женщина столкнулась с адвокатом.

– Кстати, – всучила она обрывки Владимиру Олеговичу, – можете составить новый контракт. Или пакт о капитуляции, мне все равно. Победа за мной!

Она ушла, но все еще оставалась в мыслях Льва. Это мы еще посмотрим! Надо из кожи вылезти, но защитить семью. То, что Любу Лаврентьев тоже относил к «семье», его не удивило. Няня прижилась, и он не собирался отпускать девушку, несмотря на то, что уволил.

Девочки уже наелись мороженого, и лишь Белка, стащив со стола тарелочку, долго ее вылизывала. Я сделала вид, что не замечаю, – придется купить это блюдечко, но это такая мелочь по сравнению с главной бедой. Марго рассеянно поглаживала щенка, который, свернувшись калачиком, уснул под столом.

Я в который раз задумчиво посмотрела на молчаливо восседающую напротив нас женщину. Света, как приблизилась к девочкам, лишь тихо поздоровалась и присела на край стула. Больше она не произнесла ни слова. Я представила ее, пыталась хоть как-то вовлечь в разговор, но теперь, отчаявшись, просто сдалась. Не понимаю ее – вроде так стремилась пообщаться с Маргаритой, но не делает ничего, чтобы наладить контакт.

– А какие еще баллы можно заработать в день собачьих следов? – весело спросила я девочек и повернулась к Свете. Дала женщине еще одну возможность: – У вас есть идеи?

Она едва заметно поморщилась и передернула плечами, но, заметив, что девочки с интересом воззрились на гостью, белозубо улыбнулась и безразлично ответила:

– Не знаю.

Я едва не зашипела от злости: да сколько можно вытягивать на разговор? Я понимаю, что, возможно, она тоже травмирована и не знает, как вести себя с повзрослевшим ребенком, но хоть попытаться-то можно было?

– Ну же, Светлана, – снова пошла в наступление я, – придумайте что-то, я не буду ставить вам оценок. – Не вытерпев, наклонилась и прошептала: – Ну хоть нарисуйте.

Незаметно указала взглядом на салфетки и карандаши, которые стояли в середине стола. Света вздохнула так обреченно, будто я ее умоляла отдать все имущество бездомным, но все же протянула холеную руку и, брезгливо выбрав одну из салфеток, положила ее на стол. Поломанные и порой погрызенные карандаши женщина проигнорировала и, вынув из фирменной сумочки тонкий сверкающий стразами тюбик, нарисовала на салфетке нечто.

– Пойдет? – уточнила она.

Я растянула губы в улыбке и показала девочкам салфетку.

– Света заслужила балл! Не так ли?

– Не так, – скривилась Маргарита. – Это больше похоже на собачью какашку!

– Марго. – Я строго покачала головой и, пряча улыбку (ее снеговики тоже были не особо эстетичны!), посмотрела на рисунок. – Ну… на цветочек, я бы сказала. Или смазанный след щеночка. Я даю Свете балл!

– Нечестно! – воспротивились девочки.

– Тихо, – резко отозвалась Света и тут же улыбнулась: – Давайте я куплю пирожных? Или торт!

Я нахмурилась: о чем она думает? Девочки и так наелись, на столе полно растаявшего мороженого, а она снова предлагает еду. Будто заткнуть их пытается.

– Не хочу. – Марго снова принялась гладить щенка. Девочка посмотрела на меня снизу верх и протянула: – Я домой хочу. Смотри, уже все разошлись, только мы все еще сидим. Пошли?

– Я вас подвезу, – поднялась Света.

Я кивнула, понимая, что это начало конца. Не прошло месяца, а я потеряла работу. Я понятия не имею, где буду жить и как выкручусь, но главное – я обрела диплом, а Марго маму. А Лев Сергеевич жену. Больше ему не придется нанимать нянь и переживать, что его ванную или спальню атакуют мокрые полуобнаженные девушки. Все получили что хотели. Почему же у меня чувство, что я потеряла гораздо больше? Нельзя поддаваться печали. Да, Света не такая мягкая и добрая, как бы мне хотелось для подопечной, но она мама. Маму не знаменит никто.

Света уже направлялась к выходу, когда ко мне подошел официант. При виде счета у меня дар речи пропал, а новая знакомая уже покинула кафе. Я пожалела, что не взяла пару купюр из конверта Льва Сергеевича. Как же быть?