Люба смотрела на Льва округлившимися от ужаса глазами.

– Это неправда, нет. Вы не такой.

– А какой я? – холодно усмехнулся Лев. – Что вы знаете обо мне, Любовь Алексеевна?

В этот момент Люба вновь превратилась в Любовь Алексеевну, и Лев собственноручно отталкивал ту, кого хотел бы прижать к груди и никогда не отпускать. Но сейчас не мог – он не простит себе, если эту невинную и эмоциональную девушку утянет в пучину вместе с ним.

– Видимо ничего, Лев Сергеевич, – сухо ответила Люба и посмотрела на Лаврентьева так, что он едва не шагнул к ней, чтобы обнять и попросить прощения, но остался на месте, будто пригвожденный. – Теперь ясно вижу это. Мне жаль, что вы так и не услышали то, что я пыталась до вас донести. Сочувствую Марго, которой так чудовищно не повезло с родителями. – Голос ее дрогнул, по щеке покатилась слеза. – Прошу, обратитесь к психологу! Сегодня она так пострадала…

– Это всего лишь щенок, – холодно прервал ее Лев. – Я куплю дочери другого.

– Ну конечно, – горько усмехнулась Люба. – Вы так любите покупать Марго новые игрушки. И для вас она игрушка. Средство манипуляции окружающими, женой… – Люба вновь вскинула голову, и в ее глазах Лев увидел столько боли, что сердце забыло, как биться. – Мной. Ваш заместитель был прав – вы с садистским удовольствием уничтожаете людей. – Сжала кулачки и процедила: – Прошу, попрощайтесь за меня с Марго. Передайте ей, что мне жаль.

Она резко развернулась и, не оглядываясь, быстро пошла прочь, а Лев все смотрел на ее тонкую фигурку и не мог насмотреться. Все его тело ныло от тупой боли, в груди будто зияла дыра. Зато Люба теперь вернется в свою жизнь и защитит диплом, из-за которого попала в его дом.

Он сумел сдвинуться с места, лишь когда Люба скрылась из виду. Медленно развернулся и тяжелыми шагами направился в дом. Ноги словно сами привели его в комнату няни. Здесь стало так пусто и тоскливо, что захотелось завыть волком. Лаврентьев посмотрел на кровать, совершенно новую, которую заказал после катастрофы с пенным потоком, прикоснулся кончиками пальцев к гладкой прохладной поверхности висевшего на стене простого календаря с изображением «Ласточкиного гнезда».

«Ее мечта, – болезненно скривился он и рывком сдернул календарь со стены. Разорвал на куски. – Пусть же идет к ней».

– А где Люба?

От тоненького, дрожащего недовыплаканными слезами голоса дочери Лев сжался раненым зверем. Сердце болезненно екнуло. Как сказать Маргарите? Как ей это сказать? Лаврентьев сжал кулаки: это не первая и не последняя няня в его доме. Маргарита уже столько их повидала, что все они на одно лицо. Лев надеялся, что и Люба канет в памяти дочери, утонет в веренице других лиц. Жаль, что с ним так не получится.

– Она уволилась, – глухо ответил он. – Просила передать, что ей жаль.

С усилием улыбнулся и повернулся к девочке. Под глазами Маргариты залегли темные круги, носик покраснел от слез. Лев неискренне весело предложил:

– Хочешь, поедем и выберем тебе другого щенка? Или двух? Может, котенка?..

– Нет! – выкрикнула Маргарита. – Я хочу Любу!

И, развернувшись, пулей вылетела из комнаты. Через несколько секунд громыхнула захлопнувшаяся дверь ее комнаты. Лев медленно опустился на кровать и тяжело вздохнул.

– Я тоже, дочка, – одними губами прошептал он и провел ладонью по гладкому покрывалу. Горько усмехнулся. – Я тоже.

Но Люба теперь считает его монстром, который заставил мать отказаться от собственного ребенка. Который купил у матери ребенка и отослал ее из страны. Который довел несчастную до сумасшествия. Она никогда больше и не взглянет на Лаврентьева, раз ушла, даже не попрощавшись с Маргаритой. Она не простит…

Лев откинулся спиной на кровать и посмотрел в разукрашенный затейливой лепниной потолок. Правильно ли он поступил? Может, стоило оставить няню при себе? Да, Любе пришлось бы непросто, Светлана бы постоянно унижала ее и обижала, но… Лаврентьев отмел мысли об утренних пробежках. Нет, не о себе он подумал, конечно, не о себе. Няня хоть помогла бы Маргарите пережить смерть только-только обретенного любимца.

Нахмурился: зачем Света раздавила пса? Точно спятила! Хорошо, что Маргарита не пострадала от этой истерички. Но дочка может за себя постоять и в карман за словом не полезет. Лев был уверен, что девочка возненавидит мать с первого взгляда. Нет, она ее интуитивно ненавидит.

Мысленно он перенесся на несколько лет назад, когда Света нытьем и бесконечными придирками вила из него веревки. Первое время Лаврентьев списывал ее капризы на беременность, но чем дальше, чем становилось хуже. И к шестому месяцу Света настолько вымотала мужа, что он предпочитал ночевать в офисе, лишь бы не слышать визгливый голос жены. Не помогали ни врачи, ни препараты, ни психологи. Она душила его, манипулировала чувством вины, истязала претензиями по делу и чаще без, ревновала так, что было стыдно выйти с ней из дома.

Лев скривился, вспомнив неприятный случай, когда Света разбила бутылку вина о голову официантки, которая, как показалось жене, подмигнула Лаврентьеву. Та девушка даже не смотрела на Льва! Сотрясение мозга, несколько швов, сильная потеря крови – тот случай едва удалось замять. Но с этого момента все стало еще хуже. Света начала требовать, чтобы Лев всегда был рядом, чтобы смотрел только на нее, даже когда она спит, угрожала убить себя и ребенка. И Лаврентьев не выдержал.

Он предложил развод. Женщина промолчала, лишь лицо ее побелело так, что Лаврентьев схватился за телефон. Полное обследование, и врач подтвердил, что с мамочкой и ребенком все в порядке. Лев больше не заикался о разводе, да и Света, казалось, притихла. Знать бы, что это затишье перед бурей, не расслабился бы Лаврентьев!

Лев вскочил и торопливо вышел из комнаты няни, направился к себе в кабинет и плеснул в стакан щедрую порцию виски. Руки затряслись, Лаврентьев до сих пор не мог вспоминать об этом без дрожи. СМС о списании с его счета крупной суммы денег, и Лев уже несся в пригородную больницу, вызывая по пути всех, кого только вспомнил, чтобы на пороге роддома уже узнать, что все закончилось.

Света пошла на преждевременные роды. Оплатила его кредиткой. Лев почти умер тогда, но врач, который вел Светлану – настоящий мастер своего дела, – взял все под контроль. Малышку спасли. Лев проводил дни и ночи у прозрачной капсулы, отказывался покидать клинику даже на день. Спать не мог толком, лишь забывался на полчаса, словно проваливался во тьму. И выдохнул, лишь когда услышал, что опасность позади.

Именно тогда он впервые после случившегося пошел к своей жене, которую приказал не выпускать из больницы ни под каким предлогом и даже поставил охрану. Света испугалась его прихода, и Лаврентьев не удивился. К этому времени он скорее был похож на привидение, чем на человека. На ангела мести… Вот только Лев не ангел!

Он потребовал, чтобы Света при адвокатах подписала все документы – и дала развод, и отказалась от прав на ребенка. Взамен отдал ей половину того, что имел. Она кричала, сопротивлялась, не хотела уходить. Потом плакала и снова кричала.