Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Стой, кто идет! — радостно кричит Герка.
— Разводящий со сменой, — знакомый голос сержанта.
— Разводящий ко мне, остальные на месте.
— Всё в порядке?
— Так точно, никаких происшествий, — и Герка плетется в хвосте группы в караулку, чтобы, поставив автомат в стойку, сбросив шинель, улечься на жесткий топчан, провалиться в сон без сновидений. И тут же тебя расталкивает сержант: «Вставай, смена», — и сонному брести в темноте в хвосте смены, натыкаясь на впереди идущего, на очередные бесконечные два часа.
***
Бесконечной чередой томительно медленно тянутся солдатские будни. Сегодня вторник — полевые занятия. Узбекское солнце начинает палить нещадно с раннего утра, и днем на раскаленной каменистой равнине — все пятьдесят. На солдате — кирзовые сапоги, портянки от жары и пота до кровяных мозолей натерли ноги, и черные круги перед глазами, а сержант сзади орет: «Короткими перебежками — вперед!» Нестерпимо хочется пить, фляжка у пояса, утром наполненная, уже пуста, а сержант командует: «Стой, окопаться!» И нужно под безжалостным солнцем саперной лопаткой безнадежно ковыряться в каменистой земле. В среду — строевые занятия на плацу. Солнце жарит вовсю, нога вытянута вперед, рука неестественно отведена назад.
«Тяни носок!» — ненавистный голос сержанта. Бессмысленное, одуряющее издевательство над солдатами. По субботам — марш-бросок по пересеченной местности. В сапогах, с полной выкладкой, пять километров под безжалостным солнцем.
И тогда рождается дедовщина — разделение на слабых и сильных. Как в волчьей стае. Слабые телом и духом не выдерживают, попадают в лазарет с потертыми, кровавыми ногами, с дизентерией, с чирьями, обсыпавшими все тело, чтобы, вернувшись из лазарета, попасть в современное сержантское рабство. Таскать сержанту лучшие куски с кухни, отдавать ему скудное солдатское жалование и содержимое посылок, что шлют сердобольные родители с гражданки.
Для Герки стало целью — остаться личностью, не опуститься до положения Круглова — озлобившегося зверька — и не примкнуть к озверевшей сержантской стае. Он всегда был и должен остаться правофланговым. А для этого он качал мышцы на спортплощадке училища, до жестких мозолей на ладонях крутился на перекладине — турнике, прыгал ласточкой с десятиметровой вышки в открытом бассейне училища и играл в баскетбол за свой батальон. А в свободное время совершенствовал английский, чтобы не засохли мозги. Он лучше всех бегал кроссы на соревнованиях и научился питьевому режиму. В южную жару нельзя пить много и беспорядочно, нужно научиться терпеть нестерпимую жажду, и тогда организм привыкнет терпеть. А еще он приучил свою кожу к беспощадному южному солнцу. Герка был белокожим блондином, мгновенно обгорал на солнце до волдырей, а здесь он постепенно, усилием воли заставил свой организм сопротивляться ультрафиолетовым лучам, и произошло маленькое чудо: что-то перестроилось в генетике, и он стал загорать ровным золотистым загаром.
Была у Герки еще одна заветная цель — стать водителем танка. В учебной роте его определили во взвод наводчиков орудий. В водители набирали трактористов, комбайнеров, шоферов, механизаторов, механики-водители были привилегированной кастой. На всю третью роту — три танка, три водителя, на их мастерстве держалась рота, к ним уважительно относились и офицеры, и сержанты-старшины, механики освобождались от нарядов и караулов. Герке непременно нужно было стать водителем, и он упросил старшего сержанта Оноприенко натаскать его на вождении танка. «Так, выжимай сцепление, включай первую скорость… Да не тяни ты рукоятку, как кота за хвост, резко врубай, не бойся… Теперь рычаги бортовых фрикционов на себя, отпускаем сцепление… Прибавляй газу, и рычаги вперед, плавно… Заглох! Плавно, тебе говорят! И газу побольше! Давай, снова заводи. Давай, давай, не бзди! Поехали! Теперь разгоняйся… разгоняйся… хорошо, выжимай сцепление, врубай вторую…» Через неделю танк начинает слушаться Герку, и он, упершись шлемофоном в лобовую броню, включив четвертую передачу, мчится по танкодрому, учится взбираться на эстакаду и, самое трудное, загонять танк задним ходом в бокс. Тут без загонщика не обойтись, тот стоит впереди и машет руками: вправо, вправо, стоп, теперь влево, пошел потиху назад… Стоп! Подучился на учебном полигоне, почитал руководство по уходу за танком, написал рапорт на комбата… И вот у него в кармане красная книжечка «Механик-водитель среднего танка, третий класс» и значок с золотистым танком на груди. Там же, слева, — значок второго спортивного разряда по баскетболу и значок отличника воинской службы.
***
Вместе с техником-лейтенантом Евсеевым Герка едет принимать свою первую машину в Ленинабад, там завод Туркестанского округа по капитальному ремонту танков- тридцатьчетверок.
В Ленинабад приехали утром, танк будет готов к завтрашнему дню, и Герка ходит по городу. Он не такой, как Ташкент. Широкой площадью в цветниках Ленинабад раскинулся по берегу Амударьи, а таджики отличаются от узбеков точеными чертами лиц, певучей речью. Молодые таджички — все как на подбор красавицы в ярких, пестрых платьях. Волосы заплетены в косицы, черными змеями струятся из-под тюбетеек. Герка идет за одной, тоненькой и грациозной, и считает. Пятнадцать косичек! У совсем маленьких девчонок по десять — двенадцать хвостиков, у девушек постарше — двадцать, двадцать две и даже двадцать пять. Герка погулял по набережной, посидел на скамейке, полюбовался грядой гор напротив, на другом берегу, и в чайхоне выпил пахучего, удивительно вкусного кок-чая с лепешкой. Чай принесли в пузатом фарфоровом чайнике и поставили перед Геркой маленькую пиалушку. В командировке можно кутнуть!
На
