— Дар, это же картина из того подземелья, откуда мы сюда загремели! — воскликнул Тангейзер, чуть ли не прыгая на передний экран.

— Пожалуй, — кивнул командир. — Только в другом ракурсе. И живая.

— Что за картина? — полюбопытствовал Шерлок Тумберг.

— Да вот эта, — Силва показал рукой на экран. — Древние ксифы воюют с агрессорами. А к полю боя летит танк. Во всяком случае, нечто очень похожее на Бенедикта. Так было изображено на стене в подземелье, на Ватриде. Та-ак… Сейчас мы их пыл охладим…

— Вы же против вмешательства в прошлое! — встрепенулся следователь.

— Но, судя по той картине, мы уже вмешались, — парировал Силва. — То есть должны сейчас вмешаться, если танк уже запечатлен… Стрелять-попадать, тут запутаться можно! И нас уже увидели…

Действительно, многие воины, прекратив рубиться, застыли, глядя на приближающееся розовое чудо, украшенное длинным орудийным стволом. Из палаток высыпали бритоголовые завоеватели — то ли резерв, то ли штабисты — и тоже уставились на заходящего в тыл их войску летающего зверя.

— Невидимость включать не будем, — решил Дарий. — Если мы уже попали в местную историю, значит, изменять ничего не следует.

— Ракет и снарядов у нас нет, — напомнил командиру Тангейзер. — Только пулемет и пара гранатометов. Из чего шарахнем? Из пулемета?

Силва посмотрел на подчиненного так, словно тот изрек несусветную чушь:

— В кого ты шарахать собрался, постлейтенант? В тех или других? Или тебе без разницы?

— Почему без разницы? — смутился Тангейзер, видя, что последние его слова Дарию не понравились. — Помочь надо тем, кто обороняется…

— А с чего ты взял, что мы вообще должны кому-то помогать? — задал новый вопрос командир. — Что, хочется в могущественного бога поиграть? Ну уж нет, обойдемся без этого.

— Правильно, — кивнул Шерлок. — Нет никакого юридического основания стрелять по…

— Бенедикт! — не дослушав его, гаркнул Дарий. — Воткни сирену на полную и распугай этих рубак!

— Слушаюсь, Дар.

— Только внешние динамики выключи! — поспешно добавил командир. Он и Тангейзер уже имели однажды возможность слышать «нежный голосок» сирены, и впечатлений у них тогда было более чем достаточно.

Хорригор с Аллатоном сидели, смотрели на экраны и помалкивали. Как и Дасаль.

Даже без динамиков сразу стало понятно, что сирена затянула свою песню. Для тех, кто находился на равнине, эта песня была как гром среди ясного неба. Точнее, как тысяча громов. Наездники бросились врассыпную, с ужасом оглядываясь на снижающийся танк. Причем получалось так, что воины противоборствующих сторон мчались бок о бок друг с другом, забыв о сражении. Опустел и палаточный городок — штабисты улепетывали во весь дух, даже не попытавшись оседлать своих рогатых животных. Перелетев через холмы, супертанк завис в полусотне метров над травой, которая, казалось, испуганно пригнулась от ужасного воя сирены. Вероятно, Хорригор все-таки что-то услышал, потому что сморщился и прижал ладони к щекам, словно у него заныли зубы. Аллатон же сидел спокойно, с любопытством глядя, как со всех ног разбегаются с места битвы животные, унося на своих спинах ошалевших аборигенов. Видимо, уральская водочка временно притупила его чувствительность.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал Дарий, когда внизу остались только неподвижно лежащие тела. — И никаких гранатометов… Бенедикт, выключай сирену.

— Слушаюсь, Дар. Кстати, я тут кое-что откопал… Из творений Капринта, сына Пронгия. Был такой древний поэт на Тиндалии, в царстве Линрон. Это к западу от Ватриды, почти соседи ксифов. Вот послушайте:

Всё сокрушая вокруг, в наступление шли неустанные хроки,

Ксифы стояли стеной, не жалея себя, но ряды их все больше редели,

Крови потоки текли по широкому полю сраженья,

Криками, стонами боли был полон полуденный воздух.

Но помогла принесенная в жертву отара курчавых петлашей —

Боги явили свою благосклонность к потомку великих Фанкаев,

Хоть и не стали Кинтара спасать от копья разъяренного хрока.

В небе явился посланец богов, длинноносый, огромный, бескрылый,

Розовый, словно заря, быстролетный, как ветер равнинный,

Рев его был так ужасен, что все кто куда разбежались,

И кровожадные хроки с тех пор не тревожили ксифов…

— Мда-а… — протянул Дарий. — Довольно четко этот Капринт тебя обрисовал, Бенедикт. Длинноносый… Поздравляю, ты еще раз попал в местную историю: и в скульптуру, и в поэзию. Думаю, и создатель картины, и Капринт имели в виду вот эту самую битву. Судя по всему, разбежавшиеся не стали скрывать такое невероятное событие.

— Не только длинноносый, но и быстролетный, — заметил танк.

— А что? «Посланец богов» — и все дела, — сказал Тангейзер. — И никто особо не удивляется. Так что ничего невероятного в этом событии для них нет. Вообще, хорошо им там жилось, в первобытных обществах… Все непонятное можно было списать на богов и не заморачиваться.

— Первобытное общество, говоришь? — остро взглянул на него Дарий. — Ты, конечно же, без труда сочинишь подобные стихи, и мечи такие с саблями состряпаешь на коленке за пару минут.

— Ну, я имею в виду, что техника у них была все-таки послабее, чем сейчас, — стушевался постлейтенант. — И взгляды на мир попроще.

— «Чем сейчас»! — усмехнулся командир. — Сейчас мы как раз в таком обществе и находимся. Если не выберемся отсюда, то пойдем этих хроков дубасить, чтобы вообще забыли, как лезть на чужие территории. А поскольку этого Кинтара, потомка великих Фанкаев, убили, станем местными правителями.

— Многовато для ксифов правителей будет, — подал голос танк. — Правящая шестерка — это что-то новое. И ведь ты же проповедовал невмешательство.

— А мы просто не сможем не вмешиваться, если нам здесь жить придется, — ничуть не смутился Дарий.

— Будем прогрессорами! — мигом загорелся Тангейзер. — База у Бени обширнейшая, столько знаний им на головы вывалим…

— Не всякое знание полезно, — заметил Спиноза. — Особенно если оно никак не вписывается в данный исторический период.

— Спорить по этому поводу не буду, — сказал Дарий. — Хотя можно было бы. Но не сейчас.

— Не всегда в споре берет верх тот, кто прав, — изрек супертанк. — Впрочем, умолкаю, потому что мое утверждение тоже может привести к спору.

Он продолжал висеть над полем боя, бросая тень на траву. Кровавые потоки, о которых писал Капринт, сын Пронгия, по ней, конечно, не текли, но зрелище было удручающее — многочисленные трупы никак не могли радовать взор.

Однако к Станису Дасалю это не относилось.

— Это ж сколько тут раритетов! — вдруг восхитился он. — И не ржавые железяки из раскопов, а все в самом товарном виде. Надо бы собрать, за них можно такие деньги огрести… Смотрите! — Умелец ткнул пальцем в экран. — Это явно золотая цацка! Здоровенная!