как пройти? Аваддон и сам ощущал, как в груди ускоренно стучит сердце. Но не понимал, что именно чувствует. Волнение, предвкушение или все-таки…страх. Что-то внутри натягивалось, как струна, с приближением к скалистому препятствию. Чем ближе, тем ощутимее желание развернуть коня и отправиться в противоположном направлении.

Аваддон не понимал, что с ним такое. Лоб и виски ломило все сильнее. Мужчина терпел и старался не показывать, что с ним происходит. И у него это получалось достаточно долго. Когда их команда достигла подножья гор, его слегка пошатывало, но он еще держал себя в руках.

Лукаро спрыгнул на землю. Потрепал за ухо Котошпица, который нетерпеливо скакал вокруг него, и прильнув ухом к холодной стене из древней горной породы, постучал по ней три раза. Аваддон, Айя и Лана опасливо переглядывались, не понимая, что происходит. Иногда Лукаро совершал абсолютно нелогичные поступки, не поддающиеся какому-то объяснению.

Еще минут пятнадцать нищий простукивал каменную поверхность в разных местах. На все вопросы он лишь отмахивался. Пришлось ждать. Наконец мужчина, в очередной постучав по камню, удовлетворенно хмыкнул. Он попросил Лану спуститься с коня и подойти к нему. Затем добавил с таинственной усмешкой:

— Воину тоже стоит спешиться. Этот путь он должен пройти своими ногами.

Аваддону ничего не оставалось, как подчиниться. Он и сам чувствовал, что оставаться в седле для него опасно. Ведь пульсация в висках продолжала усиливаться, путая мысли и мешая на чем-либо сосредоточиться.

— Встань рядом, дева с многоликой судьбой, — произнес Лукаро.

Лана послушно выполнила его просьбу. Она, вдруг, тяжело задышала. Ее широко распахнутые глаза уставились прямо перед собой. Без каких-либо дальнейших указаний, она вскинула вперед руку и коснулась ладонью стены. Земля под ногами задрожала, но призванная, словно в трансе, не обращала внимания на происходящее. Айя, стоящая рядом с Аваддоном, испуганно схватила его за локоть и прижалась, дрожа от страха.

Каменная поверхность в месте соприкосновения неожиданно засветилась мягким голубым светом и…с оглушающим грохотом начала превращаться в огромные каменные ворота. По бокам от ворот, откуда ни возьмись, возникли две жаровни. В каждой из них вспыхнуло синее морозное пламя, вокруг которого игриво вились маленькие снежинки. В ту же секунду дитеныши драконов громко захлопали крыльями и взлетели с повозки. Они замерли каждый над одной из жаровен и утробным, вибрирующим урчанием выпустили огненный струи из своих пастей. Котошпиц, будто поддерживая их, задорно порыкивал, припадая на передние лапы. Казалось, он готовился к прыжку и хотел как можно скорее прорваться на закрытую сторону Дездейра.

У Аваддона происходящее никак не укладывалось в голове. Даже боль на время отступила. Айя, ошарашенная, так же как и он, стояла молча, не отрывая взгляда от чуда, творившегося на ее глазах.

Холод и жар в жаровнях сплелись воедино. Веселый треск перекликивался с мерным шипением. Искры огня игриво танцевали со снежинками, которые, вопреки всем законам, не таяли.

Ворота с тяжелым скрежетом медленно разъезжались, открывая путешественникам путь в неизведанные земли. Аваддона ослепил свет. Такой яркий, что весь мир в одну секунду превратился в белое пятно. Головная боль вернулась с такой силой, что воин закричал и рухнул на колени. Такое чувство, словно мозг больше не помещался в черепную коробку и вот-вот вырвется наружу. Если до этого его мучали только неприятные ощущения в висках, теперь он ощущал невыносимое давление и в глазах, и в затылке, в лобной части, в висках…везде.

— Под руки его берите, чего встали? — донесся до его сознания голос нищего.

— А не проще уложить его в повозку? — с сомнением протянула Айя.

— Я же сказал, этот путь воин должен пройти своими ногами, — отрезал Лукаро.

Аваддон почувствовал, как его схватили под руки и куда-то потащили. Сам он еле волочил ноги. Понимал, как двум хрупким девушкам тяжело практически нести его на себе. Они громко пыхтели, сопели, но ни одна из них и слова не сказала, как им трудно. Странно, но брат Императора только в этот момент осознал, что именно так поступает семья. Если один падает, остальные его поднимают. Если не может идти — остальные станут его ногами. Если не может видеть — станут его глазами. Настоящая семья всегда рядом, как бы ни ссорились друг с другом. Лана, хрупкая девушка из другого мира, не смотря на все, что пришлось вытерпеть от него, идет рядом, не давая ему упасть…

Чувствовал ли он хоть что-то подобное с братом? Хоть раз был ли момент, когда Кхан не ждал исполнения своих приказов? Был ли хоть раз не Императором, а братом? Семьей? Только сейчас, узнав, что может быть по-другому, Аваддон задумался…может ли являться родным человек, который изначально ставит себя твоим хозяином?

Каждый шаг отдавался очередной вспышкой боли, но Аваддон, сцепив зубы, заставлял себя двигаться дальше. Несколько раз он падал, спотыкаясь об невидимые камни или ветки. Яркий свет все еще ослеплял его, не позволяя видеть, что ждет впереди. Он уже и не пытался открывать глаза. Девушки, поддерживая, каждый раз поднимали его, не позволяя сдаться.

Время потеряло свой счет. Аваддону казалось, что прошла уже целая вечность, и эта пытка никогда не закончится. Этот путь, который он должен пройти своими ногами не имеет конца. Внезапно на задворках сознания он начал слышать голос. Сначала тихо, неразборчиво. Но с каждым пройденным шагом он становился громче и отчетливее. И голос этот принадлежал Кхану…

Аваддон узнал разговор из своего детства. Кхан тогда рассказывал о Власте и ее замке. Только оказалось, что в памяти сохранилась только его часть. Сейчас же сознание подкидывало ему недостающие детали…

— Замок богини находится в запретных землях. Проход к нему скрыт особой печатью, но ни ты, ни кто-либо другой не найдут к нему дорогу. Даже если ты будешь смотреть на него, ты его не увидишь, мальчик. Ты. Никогда. Не приблизишься. К нему. И этот разговор ты забудешь. Ты подчиняешься мне и только мне. Твой долг служить мне, твоему Императору, – гипнотизирующим спокойным тоном твердил ему голос Кхана, а в глазах плясали светящиеся радужными узорами плетения подчиняющей магии.

— Мой долг служить моему Императору, – вторил Кхану еще детский голос Аваддона.

В ту же секунду, как эта часть воспоминаний открылась, боль в стократ усилилась. На мгновение мир окончательно потух. Ни мыслей… ни боли… ничего…

Аваддон очнулся, плюхнувшись лицом во что-то мягкое и…влажное? В нос ударил запах утренней росы, свежей травы и мокрой земли. Он готов был поклясться, что его пальцы зарылись