Перевожу взгляд на Ремара, ища поддержки в его глазах и понимаю – он знал. Он всё знал. Совершенно не удивлён речи короля, не шокирован сказанным только что Его Величеством. Ни слова не сказал, не обмолвился, даже не намекнул.

Я злюсь: на него – потому что обманул, на себя – потому что поверила. Его глаза наполнены сожалением и чувством вины, настолько отчётливым, что, кажется, я даже чувствую его эмоции. Видимо, мой взгляд пылает яростью, потому что он как бы говорит мне: «Кассандра, успокойся!».

Поздно – ведьма в гневе, мой родной, драгоценный муж!

Разворачиваюсь и мчусь прочь из тронного зала в свои покои – не видеть и не слышать. Кажется, добегаю за секунды в комнату, закрыв дверь, прижимаюсь спиной с обратной стороны.

Закрываю глаза, прокручиваю в голове всё, что сказал Гари, не верю до конца в то, что слышала, не принимаю озвученную во всеуслышание правду.

«Родная сестра по матери…», «Ваше Высочество…», «имеет право на трон до рождения моих наследников…»…

Слова адским круговоротом крутятся в голове на бешеной скорости, и я не могу соединить мысли воедино, не могу собраться и понять, как это получилось.

Я столько лет жила в лесу, в страхе, скрываясь ото всех, опасаясь людей и инквизиторов, и вот: мой муж главный инквизитор королевства, а я сестра короля.

Непостижимо. Немыслимо. Невозможно.

Хожу по комнате не останавливаясь, просто не могу задержаться на одном месте. Открывается дверь и на пороге возникает Ремар. Тут же в него летит небольшая ваза со стола, от которой он мастерски уворачивается, и осколки разлетаются во все стороны.

– Ты знал! – кричу ему.

– Знал.

– Ты всё с самого начал знал!

– Да.

– Даже не сказал, не намекнул!

– Я не мог, не имел права, дал слово королю.

Теперь в него летит кувшин, который герцог ловко откидывает в сторону.

– Кассандра, успокойся.

– Успокойся? Я двадцать четыре года жила в лесу, имея из родни только бабушку, которая воспитывала меня как умела!

– Фрая тебе бабушкой не была. Она даже не была тебе родственницей. Преданная служанка твоей матери, не оставившая тебя одну после её смерти.

Правда сегодня сыпется словно из рога изобилия, и нет ей конца и края. Единственный человек, которого я считала родным, не родня мне вовсе.

– Когда ты узнал?

– Четыре года назад, когда увидел тебя впервые. Не знал твою мать, когда она пропала я был подростком, но видел её портреты в галерее, поверь, ты несомненно её копия, только моложе – такое не спутаешь. Рассказал королю, и он словно обезумел в поисках, решив тебя отыскать, привести во дворец, признать, как единственную для него кровную родственницу.

– Значит поэтому ты меня искал четыре года, потому что Гари приказал? – на глазах выступают слёзы обиды на Ремара.

– Искал по приказу короля, но в первую очередь по собственному желанию, носом рыл землю в поисках тебя. Всё что я тебе говорил – правда, от первого до последнего слова. Я понял кто ты, лишь когда выбрался из потока воды и вспомнил портрет твоей матери, который видел тысячу раз. Но это было потом, а сначала была ты сама…

– Почему ты мне не рассказал кто я? – перехожу на шёпот, успокаиваясь и глотая слёзы.

– Знал, что Его Величество рано или поздно объявит во всеуслышание о тебе, признает сестрой с правом на трон… Ты – сестра короля, Кассандра, ты выше нас всех: герцогов, баронов, и даже всего Совета. Если бы ты не была замужем, завтра же перед дворцом выстроилась бы очередь из десятков претендентов на твою руку – породниться с королём желают все. Я бы стоял в этой очереди самый первый, поверь, не в силах существовать без тебя. Выбрала бы ты меня?..

– Ты дурак? – шепчу ему одними губами.

Подходит, обхватывая моё лицо большими, тёплыми ладонями.

– Влюблённый дурак. Поверь, нет никого глупее влюблённого мужчины…

Смотрю в его глаза и понимаю – правда, всё правда. Так смотреть и одновременно лгать невозможно, влюблённые глаза не лгут, не могут, не способны на это, потому что чувства рвутся изнутри, сметая все преграды и барьеры.

Любовь не понимает логики, не поддаётся разумному объяснению, её нельзя заковать в тиски благоразумия, правильности и трезвых рассуждений. Чувство, на всех действующее по-разному, но совершенно одинаково всех влюблённых делающее глупцами.

Понимаю, что тело дрожит после резкого всплеска эмоций, не могу контролировать себя, не способна успокоиться окончательно.

– Я вся дрожу, – произношу в губы мужа.

– Я знаю хороший способ, чтобы успокоиться… – понимаю, о чём он говорит, и жажду этого не меньше, чем он, сейчас, наверное, в разы больше – тело напряжено до предела, чувства и эмоции на грани выжигают изнутри.

– Нам могут помешать.

– Не помешают. Крыло невест пустое, все разъехались, а Илия переселилась в покои рядом с королём, как будущая королева.

Тёплые, мягкие губы коснулись моих губ, сначала осторожно, даже неуверенно, словно впервые пробуя на вкус, дразня желанием и отступая. Потянулась следом, следуя за чувственными ощущениями, обвивая шею Ремара, притягивая к себе ближе, ещё ближе…

Впился в мои губы теперь по-настоящему жадно, неистово, будто никак не может напиться, и лишь испив меня до дна, досуха, сможет, наконец, утолить свою мучительную жажду.

Поцелуй был таким долгим и невероятно чувственным, что с лёгкостью можно утверждать – ничего прекраснее я в своей жизни не испытывала.

Руки Ремара скользнули на спину, пробежавшись по талии, затянутой в тугой корсет, и поднялись выше, касаясь оголённой кожи вверху, обжигая прикосновениями. Муж спустился поцелуями на шею, прикусывая нежную кожу, а я откинула голову, позволяя ему двигаться дальше и увереннее.

Ослабла шнуровка платья, распустилась, и тут же тяжёлая ткань поползла вниз, чтобы через пару секунд мягким облаком упасть к моим ногам. Высвобождаюсь из ткани, уверенно переступив через неё, Ремар помогает – движения резкие, нетерпеливые в один миг разжигают ответное влечение, сильнее и больше. Хочется немедленно избавиться от одежды, чтобы прижаться всем телом к мужу, ощутить прикосновения к оголённой коже.

– Нечем дышать… – шепчу ему, чувствуя, как в рёбра упирается жёсткий корсет.

Муж тут же разворачивает спиной к себе и быстрыми движениями справляется с ним. Губы незамедлительно касаются изгиба шеи, поцелуи стали напористее, а руки скользят по груди, дальше вниз на живот.

Хочу смотреть на него!

Повернулась, столкнувшись с пылающим взглядом, наполненным вожделением и страстью, источающим дикое желание обладать. Тяжёлый мужской камзол, соскользнув по плечам, рухнул вниз, пальцы быстрыми движениями справляются с пуговицами, чтобы, наконец, получить доступ к желанному телу. Веду ладонями по широкой груди вниз, чувствуя шрамы на теле мужа, изучая их, проводя по неровным местам снова и снова.