И все же очень не хватало десятисантиметровых шпилек. Босая, в чужой одежде, я чувствовала себя маленькой и беззащитной. Чтобы встретить насмешливый взгляд Колина, пришлось запрокинуть голову, что мне очень не понравилось.

— Хотите что-то сказать? — не выдержала я. — Или просто подпираете стенку?

— Вы очень нравитесь тете Арабелле, — как ни в чем не бывало признался племянник.

Кажется, этот факт его сильно удивляет.

— Как ни странно, она не одна такая…

Селвик смущенно потупился.

— Послушайте, я не хотел…

— Относиться ко мне, будто я страдаю венерическим заболеванием?

Красивые губы насмешливо дернулись.

— Что, правда страдаете?

— Мужчинам о таком не рассказывают, — отозвалась я.

Не сообщать же ему о болезненном пристрастии к шоколадным батончикам «Кэдбери»?

Колин улыбнулся, на этот раз тепло и искренне. Вот незадача! Считать его злодеем гораздо проще и удобнее.

— Простите, я вел себя очень грубо! Вы появились столь неожиданно, что я просто не был готов, потому и отреагировал так болезненно.

— Ясно…

Я ждала чего угодно, только не извинений!

— Тетя Арабелла очень вас хвалила, — продолжал мести хвостом Селвик. — Она никак не может прийти в себя от того, что вы написали о Пурпурной Горечавке.

— С чего вдруг такое дружелюбие? — подозрительно спросила я, скрестив руки на груди.

— А вы всегда говорите то, что думаете?

— Сейчас слишком поздно для политеса, — честно сказала я.

— Да, пожалуй, — подавил зевок Колин. — Могу я в знак примирения приготовить вам горячего шоколада?

Подтверждая слова конкретным делом, он подошел к столу и проверил, сколько воды осталось в стареньком электрочайнике. Вполне удовлетворенный результатом, включил его в сеть и нажал на большую красную кнопку.

— Ну, если вы пообещаете не подсыпать мышьяк, — проговорила я, продвигаясь вслед за ним к столу.

Длинный подол ночнушки мел по светлому линолеуму.

Порывшись в буфете, Селвик достал банку растворимого шоколада и протянул мне, предлагая понюхать.

— Чувствуете? Никакого мышьяка.

— Кажется, мышьяк не имеет запаха, — проговорила я, водя пальцами по мраморной разделочной доске.

— Черт, снова запечатанная! — Вскрыв банку, Колин разложил растворимый шоколад по кружкам, одну украшенную большим пурпурным цветком, вторую с цитатой, скорее всего из Джейн Остин. — Послушайте, если вам станет легче, обещаю оставить ваше тело на видном месте.

— Ладно, тогда давайте пить шоколад, — зевнула я.

Громко щелкнул красный рычажок, значит, вода вскипела. Не веря своим глазам, я смотрела, как Колин разливает кипяток по кружкам. Неужели это я нахожусь на чужой кухне, а молодой джентльмен, который несколько часов назад велел держаться подальше от семейного архива, готовит горячий шоколад? Наверное, галлюцинация. Или сон, сейчас я проснусь на каком-нибудь экзамене, а Колин превратится в дрессированного таракана.

— Любите цветы? — спросил Колин, протягивая мне кружку.

Ради диссертации я воздержалась от ехидных замечаний.

— Вы здесь живете? — поинтересовалась я, осторожно взявшись за ручку.

Селвик покачал головой.

— У тети Арабеллы останавливаюсь, только когда приезжаю в Лондон.

— Ваша подруга тоже здесь?

В глазах Колина мелькнуло что-то похожее на раздражение: как я посмела сунуть нос в его личную жизнь?

— У Серены отдельная квартира, — с притворным спокойствием ответил он.

Страшно хотелось спросить, почему он остановился у престарелой тетушки, а не у прекрасной подруги, но я прикусила язык. В конце концов, это не мое дело. Наверное, они поссорились, и Колина отлучили от тела. Может, он неряха, и девушка его выгнала, или наоборот, она сильно храпит? Мне больше понравился второй вариант. Прекрасная Серена сопит и свистит, а Колин не выдерживает и несется на Онслоу-сквер прямо в клетчатых пижамных брюках.

Внезапно в голову пришло более разумное объяснение, и я тут же поскучнела. Скорее всего племянник вернулся к тетушке, чтобы незваная гостья не стащила чего ценного.

— Что, простите?

Я так увлеклась рассуждениями, что не расслышала последней фразы.

— Почему бы вам не присесть? — терпеливо повторил Селвик, подталкивая ко мне стул. — Я не кусаюсь, честное слово.

— По вашим письмам не скажешь. — Подобрав подол ночной рубашки, я осторожно присела на краешек стула с прямой спинкой, поставив кружку с дымящимся шоколадом на стол. — А я уже была готова к тому, что на меня бросится свора мастиффов, если осмелюсь вступить на священную территорию Селвик-Холла.

В карих глазах плясали бесенята.

— Я же обещал, что сам не буду кусаться! Для этого мы держим собак, — с притворной серьезностью проговорил Колин.

— Почему вы так отреагировали на мое появление?

Помрачнев, он пожал плечами, и на секунду я пожалела, что спросила.

— В прошлом у нас уже возникали проблемы с учеными, которым не терпелось завладеть нашим семейным архивом. Некоторые вели себя просто отвратительно.

Ну, раз с ними он вел себя так же, как со мной, не удивлюсь, если они ревели, как бешеные гарпии.

— Одна женщина терзала нас почти два года. Все хотела доказать, что Розовая Гвоздика был трансвеститом. Она прямо заявила, что человек традиционной сексуальной ориентации не стал бы выбирать такое имя.

— Никакой он не трансвестит!

Не то чтобы я имела что-то против людей, существующих вне рамок своего пола, просто в моем представлении Розовая Гвоздика был стопроцентным мужчиной. Для меня он Зорро, Ланселот и Робин Гуд в одном флаконе. Знаю, Робин Гуд носил лосины, но что делать, если в то время еще не было брюк?

— Хоть в одном мы с вами единодушны, — съязвил Колин.

— А кому какая разница? — Я храбро хлебнула шоколаду, обожгла нёбо, но, оседлав любимого конька, уже не могла остановиться. — Разве сексуальная ориентация Розовой Гвоздики волновала спасенных им английских солдат? Думаю, сохранив столько жизней, он имел право любить кого угодно и как…

Я возбужденно взмахнула кружкой, обдав себя горячими шоколадными брызгами.

— Значит, вы так рвались к этим документам не для того, чтобы?.. — многозначительно поинтересовался Колин.

Я поморщился, будто он сказал что-то непристойное.

Селвик изогнул левую бровь. Похоже, это у них наследственное.

Поставив кружку на сосновый стол, я подалась вперед.