— Конечно! — воскликнул шпион. — С чего вы так уверены, что я Пурпурная Горечавка, а не бандит с большой дороги?

— А как же кольцо?

— Что?

— Ваше кольцо. Перчатки у вас тонкие, и когда вы влезли на подоконник, проступило очертание цветка. Других опознавательных признаков нет. — Амели самодовольно улыбнулась. — Видите, я не так наивна, как вам кажется.

— Лиса, настоящая лиса! — с невольным восхищением прошептал Селвик. — Я и не знал, что вы так наблюдательны.

— Просто не хотелось раскрывать все карты сразу, — проговорила польщенная Амели. — Значит… вы меня берете?

Ричард устало закрыл глаза. Черт побери! По уму нужно сейчас уходить, пока нелепая беседа не зашла слишком далеко. Хотя Амели наверняка бросится следом. Да, милая будет картинка: мисс Балькур несется за ним по ночным бульварам.

Можно сделать так, что она начнет его презирать: посмеяться над ее идеалами, поиздеваться над физическими данными, в общем, выставить полной дурой. Десять минут, и Амели вышвырнет его из окна и запустит глобусом вслед. Испытанная тактика…

Но Селвик просто не мог так поступить.

— Кажется, я схожу с ума, — пробормотал он.

— Что вы сказали? — с надеждой спросила Амели.

Бом! Бом! Бом! Казалось, фарфоровые часы на каминной полке сейчас разобьются вдребезги: такие жуткие звуки они издавали.

Амели испуганно замерла.

— Полночь, — хрипло объявил Селвик.

Проклятие! Если его подозрения верны, Балькур будет здесь с минуты на минуту.

Последний удар часов еще не затих, когда послышались совсем иные звуки. Шаги, тяжелые мужские шаги донеслись сквозь стеклянную дверь. «Без опоздания», — мрачно подумал Ричард. Судя по звуку, Эдуард Балькур не один, с ним несколько человек в грубых сапогах.

Черт, нельзя, чтобы его здесь видели! Даже если Балькур не тайный агент Бонапарта, как он, Ричард, объяснит свое присутствие в этом кабинете в столь поздний час, да еще в компании его незамужней сестры?

Нужно срочно что-то делать.

Без лишних раздумий Селвик схватил Амели за руку и спрятался за бархатной шторой, где стоял мягкий пуфик.

Бам! Амели уткнулась в грудь Пурпурной Горечавки.

Стараясь не кричать, девушка попыталась восстановить дыхание. Когда шпион потащил ее за штору, она потеряла равновесие и растянулась на его коленях в довольно пикантной позе. Сквозь тонкий шелк рубашки слышались негромкие удары его сердца. Их тела так близко… Сердце самой Амели бешено колотилось то ли от страха, то ли в унисон с сердцебиением Пурпурной Горечавки.

Шелк рубашки, пахнущий апельсиновой цедрой, нежно ласкал щеку. Опершись о пуфик, мисс Балькур поднялась с колен Пурпурной Горечавки. С каких это пор пуфики умеют шевелиться? Разве у них есть мускулы? Боже, она схватила шпиона за бедро! Амели отстранилась так быстро, что мисс Гвен была бы довольна.

Неловко покачнувшись, девушка снова рухнула шпиону на колени.

— О-о! — простонал Пурпурная Горечавка.

— Простите, простите, простите, — беззвучно шептала Амели.

Шпион скорее всего ее не слышит, но хотя бы для очистки совести…

Мог бы хоть помочь подняться, вместо того чтобы просто сидеть, прикидываясь пуфиком. Стоп, она же сама прижала его локтем.

Пытаясь высвободить руку Пурпурной Горечавки, Амели заерзала, и за шторой еще сильнее запахло апельсиновой цедрой.

Звуки шагов и голоса, доносящиеся со двора, становились все громче. Интересно, сколько человек ведет Эдуард? Амели осторожно поднялась с колен шпиона. Давно пора перестать топтать Пурпурную Горечавку, если она собирается стать его помощницей. Отвернувшись от окна, Амели присела на пуфик, подтянув под себя ноги, чтобы их не было видно из-под штор.

Во дворе уронили что-то тяжелое, раздался треск, за ним громкая ругань. Мисс Балькур решила, что это кто-то из рабочих, который в день их приезда пререкался с лордом Ричардом. Боже мой, неужели они хотят ограбить дом?

Или это часть планов Пурпурной Горечавки? Амели искоса посмотрела на мужчину, сидящего рядом на пуфике. Его лицо было непроницаемым. Неудивительно, ведь оно почти полностью скрыто маской и капюшоном.

Если Пурпурная Горечавка собирается встретиться с Эдуардом, то зачем прячется за занавеской? Почему бы не усадить на пуфик ее, Амели, а самому не завершить задуманное? Может, потому, что знаменитый шпион не верит, что она усидит на месте?

Интересно, что происходит во дворе? Жаль, но она ничего не видит. Зажмурившись — что интересного смотреть на бархатные шторы? — Амели вся обратилась в слух. Обрывки фраз, шорохи, шепот, а потом снова глухой звук, будто упало что-то тяжелое.

— Эй вы, идиоты, осторожнее! — прокричал знакомый голос.

Амели широко раскрыла глаза.

— Это Эдуард, — прошептала она.

— Ш-ш!

Пурпурная Горечавка прижал палец к ее рту.

Ричарду хотелось только ее успокоить, но, прикоснувшись к губам девушки, он уже не мог пошевелиться. Через кожу перчаток чувствовался шелест ее дыхания. Не губы, а мечта: пухлые, нежные, словно лепестки розы…

Амели взглянула на лицо Пурпурной Горечавки и чуть не умерла от волнения: он смотрит на ее губы! Казалось, время остановилось, в тот миг для мисс Балькур существовали только прожигающие насквозь глаза и обтянутый нежной лайкой палец.

Словно слепой, Селвик водил по нежным губам, пытаясь на ощупь запомнить каждую складочку, каждый изгиб. А что за впадинка в центре, он готов ласкать ее всю жизнь. Чувствуя, как трепещет Амели, Ричард аккуратно прикоснулся к верхней губе.

Мисс Балькур так и вцепилась в пыльный бархат пуфика, пытаясь унять дрожь, вызванную ласками Пурпурной Горечавки. Тело отказывалось слушаться, а в памяти отчего-то возник образ лорда Ричарда, который чуть не поцеловал ее на пакетботе. Но вот рука знаменитого шпиона скользнула к ее волосам, и Амели позабыла обо всем. Пальцы Пурпурной Горечавки играли с ее кудрями, нежно пододвигая лицо девушки к своему.

Амели зажмурилась. Какое блаженство! Разве у мужчин бывают такие тонкие пальцы? Одна рука шпиона играет ее кудрями, другая поглаживает спину. Их лица все ближе и ближе, и вот губы встретились, словно два цветка в букете.

Руки Пурпурной Горечавки обвились вокруг тонкой талии. Амели сидела на подоле своего платья, и когда шпион притянул ее к себе, грудь чуть не вывалилась из лифа. Пусть целует, целует крепче! Оторвав ладони от пуфика, она стала гладить сильные предплечья шпиона. Боже, он трепещет от каждого ее прикосновения! Как здорово ощущать себя женщиной…

Почувствовав обжигающее прикосновение языка Пурпурной Горечавки, Амели чуть не лишилась чувств.