– …посему, так как все восемь граней стихий непременно переплетутся, мы обязаны совершить еще одну немаловажную, а очень даже важную манипуляцию, дабы скрепить положительным образом заранее согласованные координаты с эманациями Зефарода и Гемарода, чтобы при определенных циркумстанциях…

Вот до чего докатился Фплиф из Вороньего Глаза. До циркумстанций. Ни больше ни меньше. И это не считая Зефарода и Гемарода.

Дрожащей рукой я вернул книгу на место и пробежался взглядом по корешкам остальных. На каком языке были эти названия, я не имел представления, однако читал без труда. И главное – понимал. Понимал то, что в принципе мне от природы понять было не суждено.

На меня навалился огромный груз. Груз Знания. И в тот момент я, простой тролль-недоумок, осознал, каково это – быть ученым. Надо вам заметить, что чувство не из приятных. Может, дело в чересчур резком переходе, может, еще в чем-то, но повода для безудержной радости я не находил.

Рассчитывая, что магистр Чиквасор поможет мне во всем разобраться, я подошел к нему и попытался привлечь его внимание. Не тут-то было. Старикан так увлекся спором с пустыми доспехами, что не хотел замечать никого и ничего. После каждой своей обличительной реплики он подставлял к уху слуховую трубу в надежде расслышать ответ оппонента, но оппонент отмалчивался. Чиквасор кипятился еще больше.

Не зная, с какой стороны подобраться к нему, чтобы соблюсти деликатность, я так ничего и не придумал, рассердился сам, сграбастал ворчуна за шиворот и отнес на диванчик перед столом. Чиквасор что-то прокрякал, но сопротивления не последовало. Я усадил его на подушечки и занялся Рофирриком. Писарь ни в какую не хотел отдавать завоеванное. Хорошо, что проглотить кусок шторы не успел. Даже я с трудом вырвал у него «съедобный» трофей и присоединил Рофиррика к магистру. С принцессой все оказалось легко. Она явно не соображала, где находится, зачем и почему. Когда я посадил ее рядом со стариканом, Бьянка захихикала и задрыгала ногами, точно ей лет пять или шесть.

– Итак! – сказал я громко, услышав слабый треск одного из оконных стекол. – Кто-нибудь объяснит мне наше положение? В особенности мое! Эй, кто-нибудь слышит меня? Понимает, о чем я говорю? Ау!

Несколько раз повторив «ау», я проверил свое новое звучание. Голос мой лился свободно, глубоко. Я бы сказал: исполински и могуче! Эхо его гуляло по дому волшебника, заставляя дрожать все, с чем сталкивалось на своем пути. В моей нынешней странной метаморфозе это был единственный положительный момент, ибо от заикания я всегда страдал гораздо больше, чем от тупости. Все тролли тупые, но заики – считаные единицы.

Чиквасор, Бьянка и Рофиррик сидели рядком на диване. Я не был сделан из прозрачного льда или стекла, но все трое как-то умудрялись глядеть сквозь меня. Вот так новости, вот так положеньице!

Нависнув грозной тенью, я пощелкал пальцами у них перед глазами и никакой реакции не добился.

– Да вы что, совсем одурели, что ли? Это шутка? Не надо так шутить над бедным троллем… между прочим, я могу обидеться на то, что вы пытаетесь меня передразнивать! Вроде бы я ничего плохого вам не делал. Бьянка! Ваше… Ну то есть, госпожа, может быть, объяснение придет с вашей стороны?

Мои надежды были напрасны – объяснения не пришло. Глядя на принцессу, даже не подумаешь, что она человек из высочайшего общества. В эту минуту между ней и какой-нибудь деревенской дурочкой не было ни малейших различий. Будто подтверждая это мнение, Бьянка стала пускать пузыри из слюны.

Однако попыток привлечь их внимание и вернуть им разум я не оставил. Вспомнив один тролльский танец, какой я видел однажды на празднике в Вороньем Глазе, я изобразил его в деталях. Изображал до тех пор, пока с потолка что-то не посыпалось. Пришлось остановиться, пока не произошла очередная катастрофа с моим участием. Также я прибег к следующим методам: щекотание ноздрей перышком, вынутым из диванной подушки, встряхивание, переворачивание вверх ногами, похлопывание по спине. Ничто из этого не помогло. Наибольшая реакция была от щекотания перышком. Чиквасор чихнул, Рофиррик тоже – показав из носа две зеленые гусеницы соплей, Бьянка захихикала и оттолкнула мою руку. Ох и нелегкая эта работа…

Пока мы таким образом развлекались, я взмок. Не хотелось прибегать к радикальным средствам – хотя бы ввиду очевидной хрупкости человеческих тел. Будь на их месте тролли, уж я быстренько отыскал бы способ привести их в чувство. К примеру, ничего нет лучше, чем огреть какого-нибудь мордоворота выдернутым из забора колом. Правда, для начала надо запастись ведром воды – тушить искры, которые полетят у него из глаз (прецеденты бывали – целые деревни выгорали дотла, хотя об этом говорят лишь легенды и сам я не видел). Или вот еще один метод. Взять полведра свежих мухоморов, полведра…

– Я вот все смотрю, когда тебе надоест или ты устанешь! – сказал чей-то голос, раньше незнакомый. – Но, видимо, тролли вообще не устают.

Источник голоса сидел на каминной полке. Большой белый кот. С наглой мордой, какая бывает у подобных субъектов, питающихся свежей мышатиной.

Засомневавшись, я отвел взгляд, но кот поднял лапу и сказал:

– Разве ты не поумнел? Твои глаза тебя не обманывают!

– Откуда ты взялся?

– Меня зовут Аспарагус, и я тут живу. Магистр Чиквасор мой хозяин.

– Ну дела!

– Многие кошки в нашем мире хозяев не имеют. Я – одно из счастливых исключений. Как тебя зовут?

– Фплиф из Вороньего Глаза.

Я вспомнил, как тяжело это мне раньше давалось, и снова немного порадовался перемене.

– Уже лучше, – кивнул кот. – Хотя бы что-то понятно.

– Кому? Я лично ничего не понимаю.

– Неудивительно.

Недавно кот сказал, что я поумнел, но теперь мне так не казалось. Кто-то в этой гостиной явно слишком умничал. Это, конечно, не ваш знакомый тролль и не троица полудурков. Остается котяра с торжественным именем Аспарагус.

– И что дальше? – спросил я.

– Вижу, ты понятия не имеешь, что происходит.

– Ты прав. Жду не дождусь, когда кто-нибудь меня просветит.

– Знаешь, тролль, в кошачьей жизни не так часто выпадают подобные моменты. Когда ты можешь посмотреть свысока на созданий, которые в несколько десятков раз больше, чем ты, и которые обычно взирают на тебя, словно ты всего лишь наглая образина, ворующая сметану и масло.

Я моргнул.

– А что – это не правда?

– У меня тоже есть душа! – надулся Аспарагус. – Да-да, представь себе. И личность со своими слабостями и достоинствами.

– Да ну!

– Ну да. Я и говорю.

– И что из этого следует?

– То, что меня надо воспринимать со всей серьезностью. При сложившихся обстоятельствах мы должны быть внимательны друг к другу. Я был бессловесным существом, а теперь я говорящий кот… ну, во всяком случае, для тебя.