Однако другие средневековые источники (включая «За-донщину» и «Краткую летописную повесть…», считающиеся наиболее ранними из «памятников») или отвергают версию об убийстве Мамая в Кафе,[397] или же прямо сообщают о его гибели от рук воинов Токтамыша.[398] Кроме того, известно, что в Москве о гибели Мамая узнали от послов Токтамыша в 1381 г.[399] А между тем в Москве постоянно проживали купцы-«сурожане», т. е. выходцы из Судака, находившегося в это время под контролем Кафы![400] Вполне логичным представляется вывод о том, что сведения о смерти бекляри-бека золотоордынский хан получил раньше, чем население южного берега Крыма. На наш взгляд, это является несомненным подтверждением того, что Мамай был умерщвлен сторонниками Токтамыша. Несмотря на это, большинство исследователей предпочитают опираться на версию, предложенную в публицистических сочинениях, каковыми являются, по сути, «Пространная летописная повесть о Куликовской битве» и «Сказание о Мамаевом побоище».[401]

И если большинство исследователей с полным доверием принимают эти источники, просто некритично оценивая уровень их достоверности, то некоторые современные авторы вполне осознанно опираются на сведения таких источников. Дело в том, что убийство Мамая жителями Кафы представляет собой весьма логичное и в какой-то мере символичное завершение концепции о его сговоре с Генуей и Римом против Руси: потерпевший поражение союзник оказался не нужен генуэзским властям, и они избавились от него так же цинично, как прежде вместе с ним разрабатывали планы по порабощению русского народа. Гибель одного беспринципного и коварного авантюриста от рук бывших союзников и покровителей, таких же беспринципных и коварных авантюристов, — что может быть более закономерным завершением карьеры главного врага Руси и православной веры?! Наиболее завершенный вид эта версия приобретает в сочинениях Л.Н. Гумилева, безапелляционно заявляющего: «Мамая прикончили его союзники — генуэзцы, просвещенные итальянцы, полагавшие, что с диким татарином можно не считаться».[402]

Некоторые авторы даже постарались «творчески» развить летописные сообщения о гибели Мамая в Кафе. Так, историк начала XIX в. И. Михайлов писал, что Мамай после разгрома на Калке некоторое время даже жил в Кафе «под другими именем», пока не был узнан и убит сторонниками Токтамыша.[403] Современный публицист Б. Соколов предложил довольно оригинальную, но вместе с тем и вполне вписывающуюся в эту концепцию версию гибели бекляри-бека: Мамай был убит генуэзцами за то, что бежал с Куликова поля, оставив своих генуэзских союзников гибнуть под русскими мечами.[404] Автор версии, таким образом, сводит воедино два мифа (об участии кафинских генуэзцев в Куликовской битве и об убийстве Мамая в Кафе), получая в результате на редкость логичную и убедительную картину!

Однако откуда же берет начало миф о гибели Мамая в Кафе? По-видимому, эта версия является сочетанием реальных фактов и «кочующих сюжетов».

К фактам, полагаем, можно отнести упоминание о том, что Мамай, преследуемый по пятам воинами Токтамыша, попытался найти убежище в генуэзской колонии. Однако сами же «памятники Куликовского цикла» содержат сведения о позиции генуэзцев: «Побежи ты, поганый Момаи, от насъ по заденеш и нам от земли Рускои».[405] Как мы уже отмечали выше, у генуэзцев имелись серьезные политические мотивы, чтобы отказать бывшему бекляри-беку в убежище, но при этом не пытаться умертвить его.

Отражением «кочующего сюжета», скорее всего, является следующий мотив: могущественный некогда властитель, потерпев поражение от еще более сильного врага и потеряв практически все, находит убежище у некоего покровителя, который предательски убивает его, польстившись на богатства, которые беглец умудрился сохранить. Примеры подобных сюжетов известны с глубокой древности, найдя отражение в древних мифах и сведениях о реальных исторических деятелях древности (которые, впрочем, также вполне могут иметь мифологическую составляющую). Например, именно так гибнет древнегреческий герой Тесей, сброшенный со скалы скиросским царем Ликомедом, давшим ему поначалу пристанище.[406] Аналогичная судьба постигла последнего египетского фараона Нектанеба II, погибшего где-то в Нубии, сирийского царя Александра Баласа, персидского шахиншаха Бахрама Чубина, нашедшего свой конец в Тюркском каганате, тюркского кагана Кара-Чурина, сгинувшего в Тибете, и т. д.[407] По всей видимости, средневековые авторы использовали этот мифологический сюжет и в отношении Мамая, мифы о котором, как мы убедились, стали создаваться уже вскоре после его гибели.

Однако русские же летописцы сообщают, что Мамай, бежав от Токтамыша, оставил в его руках казну и даже собственный гарем: «Царь же Токтамышь… шед взя Орду Мамаеву и царици его и казны его и улусъ весь пойма».[408] Мог ли Мамай при столь поспешном бегстве спасти какие-то баснословные сокровища? Весьма сомнительно. Отсутствие же ценностей лишало генуэзцев главного мотива убийства бекляри-бека — того самого мотива, который приписывают им русские средневековые источники!