(15) В это время Ксенофонт, у которого перед глазами были многочисленные эллинские гоплиты, пелтасты, лучники, пращники и всадники, благодаря упражнению ставшие весьма искусными в своем деле, причем все это войско находилось у Понта, где немало средств надо было потратить на сбор и подготовку такой воинской силы, пришел к мысли, что не худо было бы основать город, приумножив таким образом владения и могущество Эллады. (16) Сопоставляя численность войска и количество припонтийского населения, он думал, что город мог бы получиться значительный. По этому случаю Ксенофонт, ничего не говоря солдатам, позвал бывшего прорицателя Кира, Силана из Амбракии, и принес жертву. (17) А Силан испугался, что это предприятие осуществится и войско застрянет где-нибудь, и пустил слух среди солдат, что Ксенофонт хочет оставить войско здесь, основать город и приобрести таким образом славу и могущество. (18) Дело в том, что сам Силан хотел как можно скорей возвратиться в Элладу, так как он сохранил те (3000 дариков), которые получил от Кира, когда принес для него жертву и сказал правду относительно 10 дней.

(19) Когда этот слух дошел до солдат, то некоторые из них склонились к тому, чтобы остаться, но большинство было против. Тимасий-дарданец и Форакс-беотиец сказали находившимся тут же гераклейским и синопским купцам, что если они не добудут денег на жалованье войску, чтобы солдаты могли запастись продовольствием перед отплытием, то такая огромная воинская сила, пожалуй, решится остаться у Понта. «Ведь Ксенофонт хочет, — говорили они, — и нас подговаривает к тому же — неожиданно объявить войску, когда прибудут корабли: (20) «Солдаты, мы знаем, в каком затруднении вы сейчас находитесь, как относительно того, что касается закупки продовольствия на морское путешествие, так и принимая во внимание, что, возвращаясь домой, вы хотели бы привезти что-нибудь своим домашним. Поэтому если вы решите овладеть любой из припонтийских областей по вашему выбору с тем, чтобы желающим вернуться на родину была предоставлена эта возможность, а предпочитающие остаться здесь могли бы осуществить это желание, то вот вам корабли для внезапного нападения на любую местность».

(21) Купцы передали эти речи городам, а Тимасий-дарданец послал вместе с ними Эвримаха, тоже дарданца, и Форакса-беотийца для подтверждения сказанного. Тогда синопцы и гераклейцы направили гонцов к Тимасию и просили его принять в подарок деньги и позаботиться об отплытии войска. (22) Он был чрезвычайно этому рад и на собрании солдат сказал: «Воины, нечего и помышлять о том, чтобы остаться здесь. Элладу надо ставить превыше всего. Однако до меня доходят слухи, будто некоторые лица, ничего нам не сообщая, приносят жертвы по этому поводу. (23) Если вы решите уйти, то я обещаю платить каждому из вас жалованье по кизикину28 в месяц, начиная с новолуния. Я повезу вас в Троаду, откуда я был изгнан, и мой город поможет вам, так как он охотно примет меня обратно. (24) А я сам поведу вас туда, где вы сумеете обогатиться. Ведь я хорошо знаком с Эолидой, Фригией, Троадой и со всей областью, подвластной Фарнабазу, отчасти потому, что я оттуда родом, а отчасти из-за того, что я воевал там вместе с Клеархом и Деркиллидом»29.

(25) Тотчас же выступил беотиец Форакс, который враждовал с Ксенофонтом из-за стратегии и сказал, что когда они покинут Понт, то перед ними откроется Херсонес — страна прекрасная и богатая, — и желающие смогут поселиться там, а другие — поехать домой. Ведь смешно выискивать место для поселения в варварской стране, когда в Элладе земли много, и притом плодородной. (26) «А до тех пор, — сказал он, — пока вы туда не прибудете, я, подобно Тимасию, обещаю платить вам жалованье». Он сказал это, зная об обещании, данном Тимасию гераклейцами и синопцами на случай отплытия войска. А Ксенофонт в это время молчал.

(27) Но вот выступили ахейцы, Филесий и Ликон, и сказали, что нехорошо было со стороны Ксенофонта частным образом убеждать солдат и приносить жертву по поводу поселения, ничего не говоря об этом на собрании.

(28) Таким образом, Ксенофонт был вынужден выступить и сказать следующее: «Воины, я всегда, как вам известно, приношу по мере возможности жертвы и за вас, и за самого себя, с целью всегда говорить, задумывать и совершать то, что может послужить к вашей и моей пользе и славе. Точно так же и сейчас: принеся жертву, я хотел узнать, следует ли сообщить вам о моем плане и действовать в этом направлении или вообще не браться за это дело. (29) Прорицатель Силан объявил мне — и это всего важнее, — что жертвы благоприятны; он ведь знал, что и я, постоянно присутствуя при жертвоприношениях, имею в этом деле некоторый опыт. Силан еще прибавил, что жертвы указывают также на обман и козни, — он ведь, конечно, был осведомлен о своем замысле оклеветать меня перед вами. Ведь это он пустил слух, будто я уже решил выполнить свое намерение, не спросив вас. (30) В самом деле, если бы я заметил, что вы находитесь в затруднительном положении, то стал бы размышлять, как помочь вам захватить город, с тем чтобы каждый мог по своему желанию отплыть домой или остаться здесь до тех пор, пока он не соберет достаточно средств для содержания своей семьи. (31) Но поскольку я вижу, что гераклейцы и синопцы посылают вам корабли для отплытия и находятся люди, которые обещают платить вам жалованье, начиная со следующего месяца, то я нахожу великолепной эту открывшуюся перед вами возможность уехать в желательном для вас направлении, и притом еще получить плату за свое спасение. Поэтому я и сам отбрасываю от себя всякие помыслы об этом проекте и советую поступить так же всем тем, кто приходил ко мне и говорил о необходимости привести этот план в исполнение.

(32) Ведь мое мнение сводится к тому, что когда все наше большое войско находится вместе, как это имеет место сейчас, то вы пользуетесь уважением и располагаете продовольствием потому, что сильный может распоряжаться имуществом слабого. Если же наши силы будут раздроблены на мелкие отряды, то вы не сумеете ни достать пропитания, ни спокойно уйти домой. (33) Поэтому я, подобно вам, стою за возвращение в Элладу, но если кто-нибудь будет уличен в намерении покинуть нас прежде, чем все войско будет в безопасности, то я предлагаю предать его суду как преступника. Кто согласен с этим, — сказал он, — пусть поднимет руку». Все подняли руки.

(34)