Это, безусловно, было место, которое я не видел никогда в жизни, и, как мне казалось, не мог бы собрать этот образ из известных мне фрагментов, но голос разума был не впечатлен и требовал больше доказательств.

Из ближайшей палатки шустро выбрались несколько человек в белых халатах. Один из них нес в руках стеклянный шар с подключенными к нему шлангами и маской. А внутри самого шара зеленело какое-то растение, покрытое сиреневыми цветами.

Мы прошли мимо торговца книгами. Он громко выкрикивал названия и имена авторов, расхваливал сюжеты и вообще всячески зазывал прохожих. Впрочем, он мог так не распинаться, к его лотку все равно стояла приличная очередь.

У гермодверей в конце платформы собралась небольшая, но шумная толпа. Вернулись сталкеры. И судя по радостному гомону, вернулись не только без потерь, но еще и с богатым «уловом». Я подошел поближе и увидел туго набитые рюкзаки, сброшенные на пол. Один из сталкеров, хохоча, рассказывал собравшимся какую-то забавную историю, приключившуюся с группой на поверхности.

Сердце купалось в забытом ощущении тепла. Когда я возвращаюсь из рейда наверх, у меня не остается сил не только на смех и болтовню, но иногда и на то, чтобы просто дойти до своей палатки. И хорошо, если моя группа вернулась в том же составе, в каком и вышла. Ну что опять за мерзкий, скребущий голосок разума? Почему я не могу принять, что где-то все может быть хорошо? Хотя бы в искусственно созданном мире-библиотеке.

– Здорово тут у вас, – сказал я с легкой тенью неискренности.

– Просто у нас тут коллектив хороший, – Туз обнял меня крылом. – И образы у них получаются мирные. Извини, конечно, но вы там все грызетесь друг с другом, детей своих в рабство продаете, за лишнюю горсть патронов готовы убить. День прожили – хорошо. Живыми из дозора вернулись – тоже. Как звери живете, – Пиковый сплюнул. – Скоро вообще забудете, что людьми когда-то были. Люди вроде тебя там задыхаются, но вынуждены существовать по зверским законам, чтобы хотя бы выжить.

Мой взгляд снова зацепился за торговца книгами. Это был абсолютно седой, но молодой еще парень с кривой бордовой рытвиной шрама на виске. Торговец расхаживал по платформе из конца в конец, расхваливая свой товар. К парню подходили покупатели, они о чем-то переговаривались, и одной книгой на лотке становилось меньше.

Мимо нас чуть ли не строем прошли какие-то люди, облаченные в старые лабораторные халаты. А позади них шли двое с оружием.

Над костром висел огромный котел, вокруг которого суетились несколько человек.

– Тебе ведь самое место тут, – Туз заглянул мне в лицо. – Что тебя держит в большом метро? Что ты там видел? Убивал, врал, изворачивался, друзей хоронил…

Вот оно как – просто остаться здесь и исчезнуть для всех остальных. А собственно, почему бы нет? Что меня держит там? Разве что Король. Внезапно я понял, что он был здесь и тоже видел это все – свой персональный рай с женой и дочерью.

– Эдик, Эдик, смотри, как я могу! – веселый мальчишеский вскрик, кажется, заглушил собой шум станции.

По венам словно растекся парализующий яд. Я узнал этот голос.

– Эдик, ну посмотри же! Эдик!

Детские руки обхватили меня за пояс. В отсветах ламп блеснули расшитые блестками рукава циркового костюма. А на тонком безымянном пальце сверкнуло старое кольцо с треснувшим синим камнем. Как у Короля.

– Эдик! Идем со мной! Смотри, как я делаю каскад[1]! Пиковый захохотал скрипучим смехом. Кажется, он был умилен тем, что я снова невольно пополняю этот мир своими образами, и предоставил меня в полное распоряжение моим долгам прошлого.

Маленький Эмиль, которого нет уже почти сорок лет, взял меня за руку и потянул за собой.

– Эдик, давай после переворотов попробуем сделать бланш[2]?

Мы шли по платформе – он в чистом детском порыве говорил со мной фразами, которые я помнил из наших прежних разговоров, и я, как в трансе, брел следом за ним, поглядывая на ярко-красные цифры станционных часов. Они отсчитывали время в обратную сторону. Руки сами потянулись к лицу, ощупали с робкой надеждой. Нет. Все морщины на месте.

– Пойдем, я тебе покажу… Ты ее не нашел, а я нашел, она здесь, пойдем…

Вслед за мальчиком я вошел в холодное помещение с высоким потолком. Бродяга почему-то улегся на пороге и не вошел следом за нами. Стены комнаты украшали огромные, размером с собаку, бабочки. Некоторые из них еще шевелили усиками, разворачивали хоботки и слегка извивались, запертые между больших мутных залапанных стекол.

– Лена, Лена! Эдик пришел! – радостно воскликнул маленький Эмиль и убежал вперед.

Его частые шаги отдавались гулким эхом от бетонных стен, кое-где почерневших от стекающей по ним мутной воды. Одинокая лампочка под потолком коротко мигнула и с громким хлопком взорвалась. По полу зазвенели осколки. Искры обожгли кожу на руках и шее. Я сдавленно охнул и вместе со жжением почувствовал, как меня обдало холодом. В соседней комнате что-то тихо гудело. Через пару минут глаза привыкли к темноте, и я смог разглядеть, что в просвете двери вытянулась бледная мальчишеская тень. Я вошел внутрь.

Единственным источником света здесь оказался открытый люк в потолке, откуда в комнату падал снег. Я поднял голову и посмотрел вверх, надеясь увидеть ночное небо, но взгляд уткнулся в непроглядную черноту. На лицо упало несколько колючих снежинок. Эмиль, стоя ко мне спиной, тоже смотрел сквозь люк наверх. А потом вдруг вспомнил, зачем привел меня сюда, и побежал в дальний конец комнаты, к кровати, на которой под простыней смутно угадывался человеческий силуэт.

– Лена, Лена! – Эмиль включил лампу на прикроватной тумбочке.

Теперь я отчетливо видел, что комната напоминает лазарет с одним-единственным пациентом. Девушка лежала на животе и комкала в пальцах подушку. Иногда по ее телу проходили судороги, а скулы горели на белом лице, как от лихорадки.

– Женя, – прошептала девушка, едва шевеля потрескавшимися до крови губами. – Женя.

Простыня на спине девушки странно топорщилась. Глядя на этот чуть шевелящийся бугор, я почувствовал, как во мне что-то неприятно сжалось.

– Женя, помоги мне. Женя.

Умоляющие глаза невидяще уставились на меня.

– Пожалуйста, Женя. Мне больно. Женя…

У меня нет особых навыков медика, но оказать первую помощь я могу. Я подошел к кровати и осторожно приподнял простыню, укрывающую спину девушки. И тотчас ощутил, как к горлу подкатывает тошнота.

Из болезненно бледной спины торчали почерневшие крылья. Кожа вокруг натянулась и была покрыта расходящимися швами.