а, напротив, медленно гниет в углу больничного двора, его несказанно угнетал. Поэтому он лично сопроводил меня к казначею, мы составили и подписали договор, и буквально наутро ко мне должны были притащить первого «пациента».

В общем, дела, хоть и с непредвиденными задержками, продвигались вперед. Оставалось только одно, самое, на мой взгляд, пустяковое: проконсультироваться в полиции насчет опеки над сиротами. Но, совершенно неожиданно, меня постигла полнейшая неудача. Несмотря на конец рабочего дня, полицейские чины бегали по коридорам управления как наскипидаренные. А полицейский инспектор Боголюбов, на помощь которого я очень рассчитывал, поглядел на меня красными, что у того кролика, глазами и отмахнулся как от назойливой мухи:

— Некогда, дорогой Владимир Антонович, некогда. Загляните через недельку.

И снова углубился в бумаги.

На выходе я, блеснув мелкой серебряной монеткой, изловил за рукав кого-то из младших чинов.

— Скажи-ка, любезнейший, что у вас такое случилось? Отчего все как с ума посходили?

— Дык это, благородного убили. Аккурат позатой ночью с ливольверту застрелили.

Полицейский принял монетку, высвободил рукав и унесся по своим делам. А я, не солоно хлебавши, отправился в обратный путь. Что-то поцарапалось в памяти в связи с этим убийством, но так и не проявилось.

Неудача в полиции меня не то, чтобы расстроила, но некоторую досаду вызвало: не люблю менять планы. Правда, стоит признать, что тут налицо был форс-мажор, непреодолимая стихийная сила. Против такой переть — все равно, что против ветра плевать, так что я сел в седло и покатил домой.

Не успел я повесить шлем и кожанку на гвоздь в сарае, как один за другим повалил народ: плотники, стекольщики, посыльные из лавок. Я только успевал распоряжаться, да следить, чтобы кто-нибудь особо шустрый ничего себе в карман не прибрал. Кабы не сестрички, ни за что бы не справился. Пока меня не было, они успели поставить на уши весь дом, перетрясти все кладовки, сунуть нос в каждую щель и до блеска выдраить каждый закоулочек. И теперь ловко определяли по местам новое имущество: крупы — в чулан, белье — в комод, посуду — в буфет и на полки.

Когда солнце пошло клониться к закату, у меня в сарае-мастерской стоял новенький верстак из толстых березовых плах, окошки дома сверкали новенькими стеклами, а на плите стоял горшок горячей каши с салом. Подбежала Дарья:

— Владимир Антонович, баня готова. Белье ваше уж там, на лавке приготовлено.

— Сейчас, иду.

Я потянулся, обозревая свое хозяйство. Красота! Может, принять невысказанное предложение Настеньки Томилиной, да заделаться помещиком? Хотя, нет, будут и другие возможности. Вон, сама баронесса тоже вдовая. А наследства за ней всяко побольше. А то, может, и графиня какая найдется, али княгиня? Да что это я? Надо брать выше: принцесса! И буду я весь такой принц. В шелках стану ходить, с золота есть… Глупость придумалась, конечно. Хотя, почему бы и не помечтать о принцессах? А потом ухватить в руки синицу и жениться на Томилиной. И сыт буду, и обласкан, и в общество вхож.

У ворот закрякал клаксон мобиля, развеивая мои грезы, и я пошел открывать.

Приехал Игнатьев. Для разнообразия, на заднем сиденье его мобиля вместо треноги фотоаппарата лежал сундук с инструментами. Как уж он умудрился его туда затащить — непонятно. Потому, что вытаскивали мы его с таким трудом, что ни в сказке сказать, ни вслух произнести. Но вытащили, уволокли в сарай и поставили рядом с верстаком.

— Ух ты! — загорелись глаза у журналиста, когда он увидел разбитый мобиль. — Замечательный экземпляр. Кажется, подобный был у Клейста. Где вы его раздобыли?

— Трофей, — пожал я плечами. — Был рядом в момент аварии, и договорился с полицией, чтобы обломки отдали мне.

— Будете восстанавливать?

— Попытаюсь.

— Будет интересно взглянуть, что же у вас получится. Если уж вы мой драндулет превратили в конфетку, то боюсь даже себе представить, что выйдет из этого мобиля. Это ведь гоночная модель, если я не ошибаюсь?

— Думаю, да. Когда разберу, будет понятнее. Как вы знаете, еще недели не прошло, как я заполучил эти хоромы. И вот лишь сегодня смог хотя бы немного навести здесь порядок. По крайней мере, у меня здесь появилось нормальное спальное место. Теперь можно и мобилями заняться. Недели через две, как разбогатею, смогу вас и в дом провести, и угостить.

Тут опять подбежала Дашка.

— Владимир Антонович, баня-то простынет!

Я поморщился — про себя, конечно: не хотел давать свету новую сплетню, пока опеку не оформлю.

— Видишь — гость у меня, не до бани мне. Идите сами, а я потом. Иди, иди.

Мы дождались, пока девчонка скроется в доме.

— Ну, Владимир Антонович, вы опять всех поражаете. Не успели еще в городе обсудить ваш фурор на балу, как вы подкидываете нашим сплетницам новые темы.

— Это, — я кивнул в сторону дома, — пока еще никому не известно. И я бы не хотел, чтобы…

— Могила! — с готовностью откликнулся Игнатьев.

— Я на это надеюсь. Хотя бы на пару-тройку недель, покуда я не оформлю документы на опеку. А лучше, чтобы эта тема и вовсе не всплыла в обществе.

— В газете я об этом не напишу и трепаться не стану. Но сами, наверное, знаете: слухи — дело такое, быстрое.

— Увы, знаю, — сокрушенно покивал я головой. — А что ж такого страшного обо мне говорят?

— Проще сказать, что не говорят. К примеру, ходит слух, что вы колдун, что околдовали баронессу и помещицу Томилину. И это еще самая мягкая версия. Да и ваша встреча с Томилиной не оставила равнодушным ровным счетом никого. Уж простите, что я залезаю в вашу личную жизнь, но она еще со вчерашнего вечера стала достоянием общества. Да вы прочтите свежий номер «Ведомостей» — сами все узнаете. Вот, держите, — протянул мне Игнатьев свернутую газету.

— Вы сочинили очередной опус?

— Что вы, не дорос я еще до светской хроники. Мой удел — мелкие городские происшествия и гонки. Кстати, через две недели состоятся очередные соревнования. Вы примете в них участие?

— Навряд ли, — покачал я головой. — Я теперь не принадлежу никакой команде, а выступать самостоятельно мне не на чем. Вы ведь сами видели руины мобиля. Для его восстановления нужны время и деньги.

— Кстати, о деньгах. Вы знаете, мне поступило несколько весьма выгодных предложений о продаже моего старого мобиля. Причем, покупателям не столько нравятся его ходовые качества, сколько привлекает форма обновленного кузова. Предлагают такую сумму, что мне хватит приобрести совершенно новый аппарат фирмы Даймлера. Как вы считаете, это хорошая сделка?

— Думаю, да.