сверкали праведным гневом, губы кривились в ревнивой усмешке. Ну прямо мавр! — Там, на балу, вы танцевали. Это как вообще?!

— Это случайность, — равнодушно бросила и открыла входящее сообщение в мессенджере.

Неизвестный номер: Мавр

Захотелось смеяться! Это сто процентов Паша Реутов. Чертов сталкер! Даже номер сумел так быстро достать. Мавр и Сталкер — мне прямо везет!

— Геля, если узнаю, что ты с кем-то… — Тимур даже не договорил, только дышал огнем на меня.

— Не беспокойся, я не собираюсь нарушать договор.

— К черту договор! Ты моя жена! Моя, понимаешь!

— А твои бабы, м? Еще смеешь мне предъявлять!

— Да какие бабы! Я дрочу и копаю! — взорвался Тимур. — Копаю и дрочу! — шумно выдохнул и, чуть сбавив обороты, заявил: — В общем, так: ты не будешь работать в этом месте. Я так решил.

Я резко обернулась. Что он такое сказал?! Запрещает мне?! Приказывает?! Серьезно. Значит, завтра выхожу на работу!

Глава 22

Тимур

— Вот я и отец по закону, — тихо проговорил, рассматривая свеженькое свидетельство о рождении. Егор Тимурович. У моего сына теперь мое отчество. Я был рад, только радость омрачалась тем, что отец я по большей части исключительно на бумаге. Егоркин очень туго шел на контакт. Вроде бы и согласился дружить и паршивцем практически не называл. Еще так важно сказал об этом, но он ершистый, неуступчивый, и я ведь такой же! Я пытался нежнее с ним — психует, он же не девочка. Строже, как с мужиком — капризничает и плачет. Я искренне хотел найти к нему правильную дорожку, наверное, поэтому так сложно: хочется от самого сердца. Это не откупиться подарком или кинуть деньги на карманные расходы. Не сводить в парк или кино, когда уже достали просьбами. Здесь сам душой тянешься, хочешь задаривать, любую детскую мечту исполнить — возможности-то ого-го! А Егору не надо. Не принимает он. Уже почти три месяца под одной крышей живем, а я какой-то чужой ему. Вроде и не отталкивает, но и не доверяет как истинно родному.

Жена тоже только на бумаге. К Ангелине не подступиться, но хоть кормить меня начала — и на том спасибо. Точнее, я начал принимать живое участие в кухонно-бытовой жизни. Кто бы раньше сказал, что буду тарелки загружать в посудомойку и на постоянной основе готовить основное блюдо — не поверил бы! Но как говорится: хочешь есть в кругу семьи, вноси свой вклад. Я поначалу всерьез задумывался о кухарке (уборщица ведь у нас есть!), но Ангелина только пожала плечами: если мне надо, то пожалуйста, ей типа все равно. Так она снова отделяла меня от них с сыном. Даже если бы в нашем доме готовил повар с тремя звездами Мишлен, жена сама по-быстрому варганила домашнятину. Супчик, пюрешка, курочка в духовке. Я в каких только ресторанах не ел: в Париже, Нью-Йорке, Гонконге, но дома желудок отдыхал — неоспоримый факт.

Еще меня очень раздражала работа Ангелины. Просто до зубного скрежета. Она какая-то нескончаемая: сына уложила, села с планшетом. Егора в садик собрала, и в офис рванула. Такая занятая, такая довольная. Не нравилось мне все это, особенно мужик, которого видел возле входа в Эволюцию. Смотрел он на Гельку так… так… Я еще в Манеже запомнил. Как охотник на добычу. На мою, млять, жену так смотреть нельзя! Но я о нем справки навел — у меня и в ФСБ, и в СК, и в МинСтрое связи есть. Если узнаю, что шары к моей жене подкатывает — отстрелю. Тесть у меня правильный и четкий мужик: точно знает, чем грозить. Без яиц нам, пацанам, не жить.

— Тимур Викторович, — секретарша зашла, — с охраны звонят: к вам посетитель — Ольга Сергеевна.

Хм, мама приехала в министерство. Странно.

— Пусть ее проводят ко мне, — велел и сам поднялся, шею размял. Мне через час в дом правительства нужно. Алишеров сейчас официально в отпуске, а премьер-министр срочно собирал кабмин: я буду представлять МинПромТорг.

Я подошел к окнам, выходящим на Пресненскую набережную. Повернулся и бросил косой взгляд на башню Эволюция. Мы с женой даже работали рядом! Но на работу, как и домой, она ездила сама.

— Привет, мама, — поцеловал в щеку и помог присесть в глубокое кресло. — Что-то случилось?

— Нет, просто рядом была… Но еще вчера услышала разговор твоего отца с Альбертом. Ты правда отправил материалы по беременности Ангелины на ревизию?

Я об этом никому не говорил. Мне шумиха не нужна, но раз Месхи поделился с отцом, я сообщу матери результаты.

— Да. Авторитетные врачи не усмотрели в его действиях злого умысла, — сообщил сухие факты. — Через три года и без биоматериалов пересмотр не так достоверен, но по тому что осталось, по выпискам Ангелины, хранившимся дома, они сличали их, разбирались… Вердикт — невиновен.

Мама выдохнула с облегчением, а на мой непонимающий взгляд пояснила:

— Сынок, мы знакомы всю жизнь. Альберт тебя принимал в родах. Если бы он оказался подлецом, это было бы большим ударом.

— В любом случае, его ошибка стоила мне слишком дорого. Хотя… — горько хмыкнул. — Проявилась моя дерьмовая натура.

— Тимур, — она сжала мою руку, — я понимаю, почему ты так поступил. Чего ты боялся, — добавила шепотом. — Как у вас с Гелей?

Я только тяжело вздохнул.

— Никак. Стабильно тяжело.

— Ангелина изменилась, — мама улыбнулась. — Она молодец. Научилась отстаивать себя. Стала сильной.

— Мам, я не понял: ты радуешься, что меня жена игнорит? — не смог сдержать обиды. Как маленький, да.

— Тимур, ты очень похож на отца, и не только внешне, — погладила меня по голове. — Но я очень прошу, не становись таким, как он. Я всегда молчала, но не сейчас… Я очень долго боялась твоего отца: не физически, морально. Боялась расстроить его, боялась его осуждения, боялась, что разочаруется во мне, идеальной верной жене.

Я обо всем этом догадывался, но мама всегда была за отца. Никогда не произносила вслух, что страдает. Слышать это вот так… Очень трудно.

— Я упустила момент, когда нужно было возразить и отстоять, теперь поздно. Виктор сделал из меня жертву. Я завишу от него морально. А ведь твой папа