– Ревнуешь? – спросила я почти в шутку.

Беркут прокашлялся, приблизился и вдруг обхватил меня за талию. Впервые так, совсем по-хозяйски. А затем рывком притянул к себе. Я только ахнула, когда впечаталась в его крепкое тело. Ну прямо не мужик – а скала! Горячая и пыхтящая.

Взгляд Беркута опять парализовал, буквально лишил малейших мыслей о сопротивлении. Я только схватилась за его мощные плечи, потому что ноги неожиданно ослабели. Кажется, это становилось привычкой. Мое тело резко капитулировало, стоило ему оказаться в руках у Беркута. А вот мой разум – дело другое. Слава богу, он стоял на чеку.

А Борислав наклонился к моему лицу и неровно выдохнул в губы:

– Дразнишь?

– Вопросом на вопрос отвечать невежливо! – возмутилась я, чувствуя, что между нами происходит нечто необычное.

В воздухе витало электричество. По коже бежали тысячи ошалелых мурашек. И от солнечного сплетения шли теплые волны. Тело стало легким-легким и руки Беркута неожиданно нужными. Ну правда, почти необходимыми и обязательно на моей талии. Не чужеродными, как мне виделось раньше.

Борислав все еще хмурился, чуть поджимал губы в своем фирменном стиле. И даже прикусывал. Отчего выглядел еще более хищным, диким.

Не мужик – а загадка. Ну просто шкатулка с сюрпризами.

– Да. Ревную! – выпалил Беркут и ноздри его начали раздуваться. – Довольна?

Я нервно хихикнула.

– А почему я должна быть довольна? Между прочим, мы тебя обсуждали…

Беркут сразу немного расслабился. Но не отпустил и прижимал по-прежнему также крепко.

– В хорошем смысле или в плохом? – осторожно поинтересовался он.

Я пожала плечами.

– А правда, что я первая женщина, которая поселилась в святая святых – в твоем доме?

– Да. Правда.

– Тогда почему я?

Беркут коротко усмехнулся. Вдруг убрал с моего лица прядь и осторожно заложил ее за ухо.

Таким нежным и трепетным жестом. Почти, как моя мама. Взгляд Борислава сейчас изменился. Он изучал меня как-то иначе… И лишь потом в голову пришло слово… любуется? Восхищается?

– Кхм… – Беркут чуть отстранился и голос его наполнился песком. – У меня нет ответа.

– То есть это случайность?

Сама не знаю, что у него выпытывала. И главное – зачем это делала? Просто мне нравилось беседовать с Беркутом на грани, на каком-то пике взаимных эмоций. Играть на ощущениях: своих и мужчины. Было так остро, так возбуждающе… Так невероятно головокружительно. Словно шла по канату на площади. Над головой – раскинулся шатер неба, под ногами замерли в ужасе зрители. И я балансировала на тонкой нитке. Давясь испугом и первобытным блаженством.

Беркут очень хорошо это прочувствовал. И я поняла – что он сильно завелся. Но меня Борислав не выпустил.

– Нет. Это не простая случайность. Мне нужна ты. Я ведь уже говорил.

– Э-э-э… В каком смысле нужна я?

Беркут нахмурился и какое-то время буквально раскопки взглядом на моем лице проводил. Сверлил, ковырял, разбирал по кусочками: один пласт эмоции за другим.

– Что ты хочешь узнать у меня, Альвина? – спросил вдруг немного растерянно. Видимо, его научные изыскания потерпели катастрофическое фиаско.

– Хочу понять – чем я такая особенная и чего ты от меня хочешь, на самом-то деле.

– Я уже сказал – хочу тебя. Ты просто особенная. Не такая, как остальные.

– Все?

– Да.

– Даже богатые, красивые, юные? Вы же в светском обществе вращаетесь? Не так ли?

– Вращаюсь. Иногда. Да, не такая.

Его короткие, рубленые ответы почему-то заставляли меня все больше волноваться. Между нами снова ток пробегал. Я ощущала это всем телом. И напряженное, окаменевшее тело Беркута весомо намекало мне о том же.

– Что значит «хотите меня»? – продолжала я ковырять Беркута.

– А что в этой фразе тебе не понятно?

Кажется, он удивился искренне. Вот же! Мужик, одним словом. И я разжевала.

– Можно хотеть секса с женщиной. Можно хотеть жениться на ней.

– Я хочу всего.

У меня аж голова закружилась. Вот уж не ожидала подобного признания. И главное – коротко и по сути. Я посильнее схватилась за плечи Беркута. Вот только можно ли ему верить? Не игра ли это, на самом деле?

– Хочу всего перечисленного. Но ты же там еще думаешь? Верно? Изучаешь меня?

Я хмыкнула.

– Да.

– Дай знать, если захочешь того же.

– И что тогда будет?

– ЗАГС.

– Э-э-э… А как же узнать меня получше? Встречаться. Общаться. Обмениваться мнениями… Привычки изучать, дурные наклонности…

– Ты такая… женщина…

Беркут насупился, отпустил меня и, как обычно, порциями втянул воздух.

– А это плохо?

– Смотря для чего. Это хорошо. Наверное…

Кажется, он обдумывал ответ. Но в эту минуту на крыльце появился Риан и воскликнул:

– Пошлите завтракать? Все готово!

Беркут вновь посмотрел на меня со значением. Как-то так, что мне вдруг стало не по себе и одновременно даже приятно.

А затем приблизился к ребенку. Раз – и тот уже у него на плечах.

Я даже пикнуть не успела.

Беркут обернулся, подмигнул, и мы вошли в дом.

* * *

Беркут

Чего такого эдакого она хотела выяснить? Беркут решительно не понимал.

Он раз сто уже сказал Але то, что еще никому и никогда не говорил. Ни одной женщине в своей жизни.

Он хотел ласточку себе. И все равно у нее оставались какие-то вопросы, сомнения и непонятки.

Все время за завтраком, Беркут следил за Алей, как делал уже практически постоянно. Кажется, даже привык.

Жевал и наблюдал.

Пытался разобраться.

Чего ей вообще еще не хватает?

Серенады под окнами? Конфетно-букетного периода?

Сказала бы сразу? Прямо и четко!

К чему все эти обходные маневры? Зачем жилы тянуть? Рвать нервы на живую? Ощущения не самые приятные!

Ласточка увлеклась творожной запеканкой, и Беркут понял, что либидо его окончательно взбунтовалось. То как она слизывала лакомство с ложки, как затем медленно снимала его язычком с губ… Мать твою! Это было так эротично!

Кажется, переваривать еду Беркуту опять было нечем – желудку и крови-то почти не досталось.

Беркут то и дело поправлялся и осторожно ерзал на стуле.