увидит постепенное исчезновение господства США»[507]. Это сулит США перспективу конфликта, в котором Америка вполне может оказаться проигравшей стороной.

Конечно, только из того, что Китай хочет уметь «сражаться и побеждать», отнюдь не следует, что он стремится к войне. Это очевидно. Однако осуществление намеченных целей вынуждает его конкурировать с США, и это соперничество усугубляется глубокими культурными различиями. Такое столкновение культур никогда не было более значимым для мира, чем сегодня.

Глава 7. Столкновение цивилизаций

Для нашего государственного устройства мы не взяли за образец никаких чужеземных установлений… В военных попечениях мы руководствуемся иными правилами, нежели наши противники… Добросердечность мы понимаем иначе, чем большинство других людей… Мы – единственные, кто не по расчету на собственную выгоду, а доверяясь свободному влечению, оказываем помощь другим.

Фукидид, «История Пелопоннесской войны»

…мы считаем себя вправе, как и всякий другой, откровенно указать людям на их недостатки, тем более пребывая в таком критическом положении, когда под удар поставлены важнейшие наши интересы (о чем вы, видимо, даже и не догадываетесь). Вероятно, вам еще никогда не приходилось задумываться о том, что за люди афиняне, с которыми вам предстоит борьба, и до какой степени они во всем не схожи с вами.

Фукидид, «История Пелопоннесской войны»

В мире после холодной войны наиболее важные различия между людьми уже не идеологические, политические или экономические. Это культурные различия… В этом новом мире локальная политика является политикой этнической, или расовой, принадлежности; глобальная политика – это политика цивилизаций. Соперничество сверхдержав сменилось столкновением цивилизаций[508].

Самюэль Хантингтон, «Столкновение цивилизаций» (1993)

Когда лорд Джордж Маккартни прибыл в Пекин из Лондона в 1793 году, он, по его собственным ощущениям, с тем же успехом мог прилететь с Марса. Как посланник короля Георга III он имел поручение установить дипломатические отношения между Великобританией и Китаем. Но китайские официальные лица, с которыми он общался, не представляли, кто он такой, откуда явился и чего хочет. Они не могли взять в толк, что значит выражение «дипломатические отношения». Китай никогда не устанавливал подобных отношений ни с одной другой страной, никогда не разрешал кому-либо открывать посольство на своей земле – и сам никогда не отправлял посольств за рубеж. В китайском правительстве отсутствовало министерство иностранных дел в любом виде. Более того, как величайшее оскорбление воспринимался тот факт, что «рыжеволосые варвары», дерзко приплывшие неведомо откуда, не говорят на китайском языке. «Переводчиком» к Маккартни приставили китайского священника из Неаполя, не знавшего английского[509][510]. Потому в ходе бесед он переводил слова своих господ-мандаринов на латынь, и Маккартни, изучавший этот язык много лет назад в Тринити-колледже[511], кое-как его понимал.

Лондон распорядился, чтобы Маккартни учредил постоянную дипломатическую миссию в Пекине, а также добился открытия новых портов и рынков для британских товаров и обсудил более гибкую систему ведения торговли в прибрежной провинции Кантон. Маккартни также полагалось арендовать участок земли, откуда британские торговцы могли бы торговать круглый год, и собирать сведения о «нынешней силе, политике и правительстве» Китая[512][513]. Чтобы произвести впечатление на хозяев и вызвать интерес к британскому экспорту, Маккартни преподнес в подарок императору множество отличных британских изделий, в том числе артиллерийский снаряд, прогулочную коляску, телескоп, фарфор, ткани и карманные часы с бриллиантами[514].

Путешествие из Великобритании заняло девять месяцев. Маккартни и его спутники прибыли на горный курорт[515] Чэндэ в Жэхэ, где им велели дожидаться аудиенции у императора Цяньлуна. Но Маккартни, с первого контакта до последнего, показал себя человеком, не желающим идти на компромиссы. Согласно тысячелетней китайской традиции, при лицезрении божественного императора от простых смертных требовалось совершить девять поклонов, простираясь ниц. Вместо этого Маккартни заявил, что будет следовать британскому дипломатическому протоколу и встанет на одно колено, как перед собственным государем. Еще он настаивал, чтобы китайский чиновник схожего с ним ранга проделал то же самое перед портретом короля Георга III, который посольство привезло в качестве подарка. Китайские чиновники, разумеется, вознегодовали. «О таком уподоблении не могло быть и речи, – пишет французский политик и ученый Ален Пейрефит, пересказывая эту историю. – На свете был всего один император, сам Сын Неба. Все прочие монархи считались мелкими вождями»[516][517]. Маккартни полагал, что прибыл из наиболее могущественного государства планеты в бедную и отсталую страну, которой делал одолжение, ставя ее по протоколу вровень с Великобританией. Но в глазах хозяев британский посланник был очередным вассалом, явившимся воздать должное Сыну Небесному.

Китайцы заставили Маккартни прождать в Чэндэ шесть дней. Затем, 14 сентября 1793 года, в три часа ночи, они разбудили британцев, провезли тех в темноте три мили к императорскому дворцу – и вынудили ждать еще четыре часа[518]. (Все было предусмотрено церемониалом: первая встреча Генри Киссинджера с Мао Цзэдуном проходила по схожему сценарию.) Когда наконец аудиенция началась, Маккартни, как и обещал, приветствовал императора по-английски, преклонив колено. Впрочем, в официальном китайском отчете об этом событии утверждалось иначе: «Когда посланник предстал пред лицом Сына Неба, он настолько преисполнился почтения и страха, что ноги его подломились и он безвольно повалился наземь, тем самым, пусть непроизвольно, выполнив, насколько сумел, подобающий поклон»[519].

Маккартни передал письмо короля Георга, в котором излагались предложения Великобритании. Он исходил из того, что уже в ближайшую неделю приступит к обсуждению деталей соглашения с китайскими коллегами. Впрочем, для хозяев эта встреча означала всего-навсего, что Великобритания благополучно заплатила положенную дань, так что они посоветовали Маккартни отправляться домой, пока стоит благоприятная погода[520]. Спустя несколько дней – и то лишь после дерзкого напоминания с его стороны – Маккартни получил письменный ответ императора. В послании короля Георга благодарили за «смиренное стремление воспользоваться выгодами и преимуществами китайского величия» и подтверждали, что посланник «пересек море и выразил почтение». При этом император категорически отверг все предложения Маккартни, прежде всего просьбу об учреждении иностранного посольства в Пекине – «это ни в коем случае невозможно». Признавая, что «чай, шелк и фарфор, каковые растит и изготавливает Поднебесная, действительно необходимы для европейских народов и для вас самих», Китай, говорилось в послании, позволит иностранным купцам и впредь обменивать товары в порту Кантона. Но дополнительные торговые площадки и участок земли под факторию для круглогодичного проживания обсуждению не подлежат.

Излагая впечатление от состоявшейся встречи, император писал: «Если вы утверждаете, что почтение к нашей Небесной династии наполняет