подошел к нему первому. Достал из коробки Золотую Звезду Героя, прикрепил награду к груди мужественного артиллериста. Пожал руку, поздравил и несколько неожиданно для присутствующих по-русски, в пояс, поклонился. Поклонился и всем тем, кто стоял в строю.

Об объективном подходе к оценке деятельности подчиненных свидетельствует факт, приведенный генералом К. В. Крайнюковым в книге «От Днепра до Вислы» при описании боев на сандомирском плацдарме. В те дни немецкая авиация неистовствовала, подвергая бомбовым ударам позиции советских войск. При поддержке авиации проводились контратаки. На одном из участков за Вислой немцам удалось потеснить измотанные боями поредевшие части 13-й армии. Узнав об этом, И. С. Конев в довольно резкой форме упрекнул генерала П. П. Пухова.

«Армия — не институт благородных девиц, — насупившись, ответил он на реплику члена Военного совета. — Я не намерен рассыпаться в любезности, когда ставится под удар судьба плацдарма. Враг без боя не сдается. Надо вырвать у него победу, понимаешь, вырвать! А это достигается умением и настойчивостью командиров, стойкостью и решительностью воинов.

— У генерала Пухова умение есть, а воли тоже достаточно, — заметил Крайнюков. — Только она не показная, а внутренняя, осознанная, выстраданная на войне, закаленная в боях.

Иван Степанович усмехнулся и махнул рукой:

— Ну, пошел философствовать — «внутренняя, осознанная»… Сам знаю Пухова и по Курску, и по Днепру, и по Висле. Грамотный, энергичный, смелый и решительный генерал…».

В личном архиве Ивана Степановича хранится много писем. Приходили они в разные годы, от разных людей, по разным вопросам. Одним он помогал в трудоустройстве, другим — в поиске истины, третьим — в определении своего места в жизни. А жизнь Иван Степанович любил, стремился жить во имя будущего. Интересен эпизод, рассказанный его дочерью Майей Ивановной.

Летом 1963 года, когда Конев отдыхал в Крыму, в гости к нему пришли артековцы. Ребята много говорили о своих делах, делились с маршалом своими мыслями и заботами. В конце беседы они спросили:

— А что вы, Иван Степанович, любите больше всего?

— Больше всего, ребята, люблю трудиться. Каждую хорошую работу люблю. В детстве — столярничать, затем — пилить лес, потом — работать с людьми, познавать труд военного человека. В конце концов, по-моему, не так важно, что делает человек, кто он по профессии, чем он занимается, а как он делает свое дело.

И. С. Конев верил в силу труда. Он считал, что тот, кто с детства усвоил правило — труд есть закон жизни, кто смолоду понял, что хлеб добывается только в поте лица, способен к подвигу, потому что в нужный час и день у него найдутся для этого воля и силы. Верил он и в возможности человека, не раз повторяя мысль М. В. Фрунзе о том, что нужно постоянно совершенствоваться. Любой характер можно изменить. Терпение, способность, физическую силу — все можно выработать в себе, если по-настоящему захотеть, если не давать себе поблажек. Маршал Конев очень ценил время. Время, которое так быстротечно, время, уходящее безвозвратно, — вот что самое драгоценное у человека. Бесцельно прожитые годы, дни, часы и минуты никому никогда не восстановить — так выражал свою главную мысль, свою жизненную позицию Иван Степанович.

Борис Николаевич Полевой, подчеркивая колоритность фигуры полководца, пишет о нем как о «самом интересном человеке из всех, с которыми когда-либо сводила его репортерская судьба. Мне довелось наблюдать его курносое, истинно русское лицо в разных условиях боевой обстановки. Оно всегда оставалось спокойным… волевым, целеустремленным».

О признании же военного таланта маршала И. С. Конева ярко говорит эпизод, происшедший на встрече командования 1-го Украинского фронта с группой американских генералов и офицеров в мае 1945 года. Корреспондентка одной из американских газет привезла последний, только что вышедший в свет номер красочно оформленного военного журнала американских вооруженных сил. В нем на целую страницу был изображен дружеский шарж, созданный на основе известной васнецовской картины «Три богатыря». Богатыри, как им и полагается, сидели на своих мохнатых богатырских конях. У них, однако, были сегодняшние, знакомые черты. В Илье Муромце, сидевшем в центре, легко было узнать Георгия Константиновича Жукова, в Добрыне Никитиче — Ивана Степановича Конева, а в Алеше Поповиче — Константина Константиновича Рокоссовского — прославленных советских маршалов. В подписи значилось: «Русские богатыри»[119]. И в этой подписи выражалось прежде всего признание полководческого искусства выдающихся советских военачальников, их глубокая связь с народом, который одержал победу в жестокой борьбе с оккупантом.

«Победа далась нам нелегко, — скажет в те дни маршал Конев. — Враг был силен и коварен. Тем большей славы достоин русский солдат — действительно, чудо-богатырь. Он был храбр в бою, суров и великодушен. Ему мы обязаны нашей победой».

Ивану Степановичу Коневу свойственны были и такие черты характера, как личное мужество, самообладание, самоотверженность. Не раз водил он в атаку бойцов в боях с белогвардейцами, лично участвовал в дерзких вылазках, будучи комиссаром бронепоезда.

Пренебрежение опасностью во имя дела в условиях острой на то необходимости многократно проявлялось у Ивана Степановича и в годы Великой Отечественной войны. В кризисные дни Корсунь-Шевченковской операции, например, когда он, зная о господстве на этом участке авиации противника в воздухе, срочно вылетел на командный пункт 27-й армии. Так же мужественно он действовал в ходе Уманско-Ботошанской, Львовско-Сандомирской и Берлинской операций. О личном мужестве Конева рассказывают многие участники Великой Отечественной войны, в том числе Герой Советского Союза генерал-лейтенант В. А. Мишулин, Герой Советского Союза генерал армии А. С. Жадов, а также Маршал Советского Союза К. С. Москаленко[120].

«Был трудный, многодневный бой на Сандомирском плацдарме в августе 1944-го, — вспоминал И. И. Якубовский. — Немцы ожесточенно сопротивлялись, встав на пути нашей танковой бригады. За ними была господствующая высота. Мой НП находился рядом с передним краем. На чердаке сарая. Немцы били по сараю, должно быть, догадались, что здесь кто-то есть. Видимость и для них, и для нас была плохая. Туман. Отсюда и недолеты, и перелеты. Неожиданно в зоне обстрела показались машины. Кто бы это мог быть, думаю. В самое пекло пожаловали. И вдруг ко мне на чердак поднимается Конев.

— Товарищ маршал, — изумился я.

И слышу в ответ: Что вы тут топчетесь третьи сутки? Где противник? Показывай скорее, — и он поднял к глазам бинокль…

— Местность плохая, — заметил я, — плохо видно.

— Не местность плохая, — отрубил Конев, — а комбат у тебя плохой, выбрать местность не сумел. Мы вот с тобой ничего не видим, а нас отлично наблюдают, всю удаль нашу…

И надо же, в тот момент снаряд врезался в угол сарая. Все, кто был рядом, бросились на пол. А я стоял перед Коневым, который отчитывал меня, как ни в чем не