труд коллектива, который готовил войска к операции. Он всемерно добивался того, чтобы предоставить необходимое время для организации боевых действий командирам, штабам, другим органам управления соединений, частей и подразделений. Жесткий контроль, сочетаемый с оказанием практической помощи, учебой подчиненных, был характерным для стиля деятельности маршала Конева. И еще одна присущая ему черта — стремление к работе на местности, к личному общению с подчиненными. «И. С. Конев, — отмечал Александр Михайлович Василевский, — как только принимает решение на операцию, едет в войска — в армии, корпуса, дивизии и там, используя свой богатейший опыт, тщательно готовит их к боевым действиям»[113]. Стремление быть ближе к войскам, ведущим боевые действия, проявлялось у него и в ходе проводимых им сражений.

В определении методов работы командующего особенно характерна Львовско-Сандомирская операция. При подготовке ее маршал Конев основную часть времени находился на командном пункте, периодически выезжая в войска. В ночь перед наступлением он переместился на фронтовой наблюдательный пункт, поддерживая связь с подчиненными по радио и с помощью проводных средств на всем этапе прорыва вражеской обороны. При вводе же подвижной группы в сражение Иван Степанович выезжает на командный пункт общевойсковой армии, в полосе которой решалась эта важная задача.

Своеобразны были действия командующего, когда бои на западном берегу Вислы характеризовались ожесточенным сопротивлением противника. Плацдармы и районы переправ подвергались сильному артиллерийскому обстрелу и авиационному воздействию. В этих условиях маршал Конев принял решение перенести наблюдательный пункт фронта непосредственно в район боевых действий.

«Так сейчас нужно, — пояснил он члену Военного совета генералу Крайнюкову. — Это, Константин Васильевич, не показная храбрость, а необходимая целесообразность. Неудобно же командарму или командиру корпуса находиться позади командующего войсками фронта. Они сами продвинутся вперед и в свою очередь подтолкнут подчиненных».

Так оно и получилось. Наблюдательный пункт фронта, вынесенный ближе к войскам, вызвал своеобразную цепную реакцию в организации управления — все командные пункты были приближены к сражающимся на плацдарме частям. В результате значительно улучшилось руководство боевыми действиями, повысилась устойчивость и оперативность прохождения информации. Немаловажное значение имел и моральный фактор, что положительно сказалось на стойкости воинов.

Обоснованности принимаемых решений, высокой их результативности в значительной степени способствовало то, что в повседневной боевой практике Иван Степанович всегда опирался на штаб, командующих и начальников родов войск и служб, другие органы управления. Он учитывал деловые предложения подчиненных командующих объединениями и командиров соединений, ценил коллективный разум, хорошо понимал место и роль общевойскового штаба, штабов командующих (начальников) родами войск, специальных войск и служб. Он умел сплотить коллектив, предъявляя к подчиненным самые суровые требования, оставаясь справедливым и заботливым начальником. Иван Степанович, кроме того, умел брать ответственность на себя, отстаивать свои взгляды, был самокритичен и требователен к себе.

Творческий почерк полководца Конева во многом определялся чертами его характера. Окружавшие его люди отмечали ясность ума, знание дела, смелость в мыслях, силу воли, бодрость духа, жизнелюбие, решительность, целеустремленность, твердость в действиях этого выдающегося военачальника. «Мне нравился его здравый смысл в суждениях, реалистический, разумный и масштабный подход к решению вопросов», — писал известный авиаконструктор А. С. Яковлев[114]. От природы жизнерадостный, общительный человек, Иван Степанович жил для дела и для людей. Строгая официальность в решении служебных вопросов, сильный, бескомпромиссный характер, подчеркивал известный политработник Е. Е. Мальцев, сочетались в нем с умением быть хорошим товарищем и заботливым начальником[115]. В этой связи заслуживают внимания также воспоминания бывшего начальника политического управления Северо-Западного фронта А. Д. Окорокова, близко знавшего Конева по совместной работе. «…Прошло время, — пишет он, — и мы научились видеть за суровостью, а порою и резкостью нового командующего требовательность командира, высокое чувство долга, ответственность за порученное дело, большую заботу о людях»[116].

Еще одно важное свойство характера было у И. С. Конева — его способность управлять чувствами. Пожалуй, нельзя утверждать, будто бы он всегда был уверен в успехе. Понимая, однако, что не имеет морального права вселять свои сомнения в подчиненных, ибо уже это само по себе может послужить причиной неудачи, Иван Степанович стремился сохранить присутствие духа в любых условиях обстановки.

Член Военного совета 1-го Украинского фронта К. В. Крайнюков, долгое время работавший совместно с Иваном Степановичем, отмечая такую черту его характера, как вспыльчивость, вместе с тем подчеркивал, что он не помнит случая, чтобы Конев, «поддаваясь минутному настроению, смещал офицеров с должностей или же ходатайствовал об их замене»[117]. «Я много раз был свидетелем, как реагировал Иван Степанович Конев на ту или иную ошибку подчиненных, — пишет генерал Н. М. Хлебников. — Он никогда не обвинял в ней весь коллектив, а находил конкретных виновников, разбирался во всем и, если было необходимо, крепко их наказывал… Он умел без лишних «громов и молний» поддерживать в войсках высокую дисциплину и чувство ответственности»[118].

Глубоко уважал Конев тех людей, которые добросовестно выполняли свой служебный долг. В этой связи уместно привести рассказ А. И. Соломахина, офицера для особых поручений командующего войсками фронта в годы войны.

«…В конце января 1944 года командующий на танке возвращался в штаб. На переправе встретил колонну машин с боеприпасами, которые завязли в болоте. Командир колонны остановил танк и потребовал помочь вытащить машины. Тот, кого он принял за танкиста, заявил, что торопится и сделать это не может. Танк рванулся с места. Но лейтенант бросился навстречу машине, загородил ей путь, как будто бы был в силах остановить стальную громадину.

— Ты что же, друг, русского языка не понимаешь, что ли? — закричал он. — Там наша бригада, слышишь, бой ведет, последние боеприпасы добивает, а тебе лень машины со снарядами вытащить. Хоть давите гусеницами — не пропущу!

Рослый человек вылез из башни, соскочил на снег и приказал экипажу вытаскивать из грязи завязшие машины. Сам же он неторопливо похаживал по протоптанной дорожке, покуривая и посматривая на часы. Кто-то шепнул лейтенанту, что это вовсе не танкист, а командующий войсками фронта. Юноша оробел, подбежал к командующему, бросил руку к козырьку, хотел пробормотать формулу официального извинения. Однако И. С. Конев перебил его:

— Правильно действовали. Молодец! Как фамилия? Пастухов? Молодец, товарищ Пастухов. Благодарю за службу.

Он пожал лейтенанту руку и легко вскарабкался на броню танка…».

Боевые друзья маршала вспоминают и другой пример, характеризующий отношение Ивана Степановича к соратникам, когда в последний день мая 1945 года в Торгау, где располагался штаб 1-го Украинского фронта, проходила торжественная церемония вручения командирам соединений правительственных наград. На правом фланге строя заслуженных боевых генералов стоял командир 17-й артиллерийской дивизии прорыва генерал-майор С. С. Волкенштейн, участник Гражданской войны, прошедший боевой путь в годы Великой Отечественной войны от стен Ленинграда до Берлина и Праги. Маршал Конев