Тугудай своим густым голосом. — Повезло же тебе, лоча, что тебя не было в Хумарском городке. Там, я воевал со всеми своими воинами. А вот на Черной Реке мы сражаться не стали.

— Мне и впрямь повезло, — улыбнулся казак и сразу скривился от боли в полопавшихся губах. — Только под Хумарским городком вы тоже не смогли победить.

Тугудай сдержался. Он ничем не выдал своего гнева. Но Аратан заметил, как побелели его стиснутые кулаки.

— Тебе стоит осторожнее говорить с нами на эту тему, — процедил вождь, совершенно новым, неприятным голосом. — Я привел на Хумару-реку пять сотен даурских батаров, и многих там потерял.

— Я тоже многих лишился в битве: и казаков, и дауров. И, как и ты, скорблю о своих воинах. Но, как предводитель своего войска, я не ищу невиновных на стороне, а спрашиваю, прежде всего, с себя. Мог ли я их спасти? И главное: стоила ли наша цель этих жертв? Всегда надо думать, на какую войну ведешь своих людей. Всегда.

Глаза Тугудая потемнели, но он промолчал. Потом повернулся к Аратану.

— Раз уж ты развязался, пойдем со мной на улицу. Я хочу узнать твою личную причину, почему ты помогаешь этому лоча…

… — Это был первый казак на моей памяти, который мог убить, но не стал этого делать, — завершил маленький тигр рассказ о первой своей встрече с Сашикой. — А у него хватало причин: я ведь чуть не убил его приятеля. Это было так удивительно, что я выполнил его просьбу и стал приходить на условленное с ним место. И лоча привел туда Чакилган, которая была пленницей злого Хабары. Понимаешь? Он украл ее у Хабары и просто отдал! Ни за что. Я отвел девушку к отцу — и так у меня снова появились родичи. Хоть, названные, но это намного-намного лучше заросшего травой пепелища…

Аратан не любил вспоминать свое прошлое. Слишком оно было невеселое. Помолчав, он поднял глаза на Тугудая.

— Не знаю, нужны ли тебе еще какие-то причины. А их много. Я знаю Сашику уже несколько лет и убежден, что он друг даурам. Настоящий. Но он также друг и лоча. Как это умещается в нем одном — я не знаю. Но я живу рядом с ним, и мне кажется, что становлюсь таким же. В Темноводном, конечно, нет всеобщего счастья. И люди там попадаются всякие. Есть откровенные гады. Но это именно люди, и не важно, на каком языке они говорят. Если же от гадов избавиться, то лоча и дауры вполне уживаются вместе.

— Надо же, какое удивительное место — твой Темноводный, — скептически хмыкнул Тугудай. — Прямо из сказок.

— Да не одно оно. На севере лоча вместе с орочонами ткут ткани. Поход на род Дулан устроил Галинга. Ходили их бить все вместе. Многих пленили. А Сашика сумел даже из врагов сделать друзей… Ну, не совсем друзей, конечно. Но дуланы живут без привязи, не в ямах. Часть — пасет овец, часть — ткет из шерсти ткань на хитрых приспособах. И лоча делятся с ними доходами. Да и не обязательно жить с лоча. Многие роды живут, как и жили. Недавно в наши края род Мэрдэн переселился. Конечно, Сашика требует ясак для Белого Царя. Но у него с князьями строго оговорено: когда и сколько. Его казаки обиды не чинят.

— Ну, всё! Не перестарайся в похвальбе своей… А сюда вы зачем пришли? Что от нас хотите?

— Позвать вас домой, — тихо ответил маленький тигр. — Темноводье — вот наш дом. И с Сашикой там жить можно, Тугудай. Места хватит всем. Но… Это лучше с ним обсудить, я просто провожатый.

— Ну-ну, провожатый! — хмыкнул хозяин дома.

— Послушай, — не удержался Аратан. — Я всё рассказал о себе, но кто ты, Тугудай? Ты живешь, как князь, тебе служат, как князю. Но я никогда не слышал о князе с таким именем.

— Всё верно, я не князь. На Черной Реке я был простым воином, служил князю Толге. Но я был хорошим воином. Как мой отец, а до того — мой дед и отец деда моего. И здесь, в земле богдыхана, это оценили. Здесь по достоинству оценивают одаренных чиновников, умелых мастеров. Или воинов. Когда наши роды осели на Наун-реке, маньчжуры стали звать дауров на работы, на военные сборы. И за всё платили рисом! Очень быстро я получил чин бошко. Я сотник — и в мирной жизни, и на войне. Только я — первый сотник среди всех здешних дауров. Потому-то в прошлом походе, все даурские отряды подчинялись мне. Я теперь не служу князьям, а отвечаю лишь перед амбань-чжангинем Шархудой.

Маленький тигр слышал гордость в красивом голосе Тугудая и грустнел. Разве захочет этот воин уйти? От этого дома с бумажными окнами. От сладкого слова «бошко» и сытного риса с южных земель, который дают за него. От того, что он вообще не подчиняется князьям, а служит лишь большому начальнику из Нингуты.

«Наверное, это всё дороже дома, — подумал даур. — Да еще и дома, в котором завелись лоча».

Бошко Тугудай же явно закончил разговор и повел маленького тигра обратно в дом.

— Развяжите его, — указал он своим воинам на лоча.

Удивленные дауры подняли атамана на ноги и аккуратно распутали кожаные ремни на руках и ногах.

— Это была очень странная ночь, — бошко почесал жидкую бородку, которая неровно бахромой покрывала нижний край его лица. — Не думал я, что могу такое сказать. Но приказ мой таков: чужаков отпустить, препятствий им не чинить. Пусть уходят, откуда пришли.

— Уходят? — расстроенно удивился Сашика. — Но я хотел бы поговорить!

— Не надо откусывать кусок, который не сможешь прожевать, лоча. Можно и подавиться. Довольствуйся тем, что имеешь. Меня не интересуют твои речи. И моих людей тоже.

— Я уже давно устал довольствоваться тем, что имею, — бросил казак исподлобья. — Ты ведь даже не знаешь, о чем я хочу с тобой поговорить!

— Именно так, — кивнул Тугудай. — Не знаю, и потому могу тебя просто отпустить на Черную Реку, не обвиняя в измене и подстрекательстве.

— Понимаю, — медленно ответил Сашика. — Видать, тебе, вождь, по нраву новая жизнь. Но ты же не можешь говорить за всех! Позволь мне встретиться с другими родами…

— Нет. Просто возблагодари Небо за то, что я сохранил жизнь и свободу! Я сам удивлен, что не забираю это у презренного лоча… Нечего тебе им сказать, ясно?! Твое племя отняло у них родину. Не будь вас, никто не стал бы переезжать на Наун-реку! Мы только-только начинаем обживаться на новом месте, только-только у людей появляются надежды… первые свадьбы сыграли здесь. А тут ты.

— Но разве