одной не хватило бы духа пройти той же дорогой, что и ты. Но мой бывший товарищ по учебе запал тебе в душу, и это сложно отрицать.

— Тем не менее, я готова отрицать, — хотя кому ты доказываешь, Эстер?

И хоть бы себе не врала, что маленький шажок отделяет от превращения в девицу, по уши влюбленную в своего учителя. Вредное занятие, и риск сделать его привычкой велик.

— С боем? — он просто источал сомнение и уверенность одновременно. — Знаешь, если выберешь Джеймса, я пойму. Он добр и благороден. Но если его место займет кто — то другой, я отобью у него желание позариться на такую красавицу.

— Смотрины что ли устроишь? Кстати… О красавицах. Еще тогда, годы назад, ты искал душу, подобную моей. Кто еще попадал в леса? Мне необходим честный ответ, если ты питаешь надежду на наше будущее.

— Вот как встал вопрос… Хорошо. Были. И финал ты знаешь.

— Кто?

— Две женщины. Почти одна за дугой.

Что — то подсказывало, что я знаю обеих, но хождение вокруг да около раздражало.

— Как они выглядели? Я могла быть знакома с кем — то из них?

— Да. Или нет. Отчасти — более вероятно.

Повисла неловкая пауза.

— Кто?

— Одна блондинка, примерно как ты сейчас. Причины, почему она оказалась перед выбором, мне неведома. И отказалась сразу.

— Это…

— Мне жаль, что я не смог ее убедить, — рассказывая, он уселся на кровать, пребывая мыслями где — то там, в прошлом. — Она выходила замуж, мы познакомились на празднике в честь их свадьбы.

Головоломка складывалась, но кусочков не хватало.

— Через день после праздника мой брат попал в плен, а я… Не понимал ничего. Мой друг, они казались такими счастливыми…

Риган. Что тут гадать? Кто же еще, если не она? Но кто подтолкнул ее к тому состоянию, из которого девушка не выкарабкалась, тот еще вопросик.

— А кто вторая?

Наступило куда более длительное и тягостное молчание.

— Бен, кто она?

— Рыжеволосая. Красивая. И любила книги, — как удары по дых. — И лишь недавно, я понял, кого ты мне напоминаешь.

— Это бред… — колени подогнулись, и я осела на пол.

Мысли метались в сознании подобно раненому зверю. Бен не виноват. Он призывал умирающих. Мама любила равно и книги, и зелья, и боевую магию. А что, собственно, я помнила про ее болезнь? Излечила ли связь недуг?

— Эстер… — принц ласково опустился рядышком, приобнял за дрожащие плечи и поцеловал в висок.

Какой простой жест. Обычный. А сколько тепла в нем заключалось! Но как воспринять? Лишь слово отделяло от истерики и слез, да еще прибавилось острое желание врезать.

— Занятие. Ты задолжал мне, — дрожащим голосом потребовала я.

Он поднялся, и помог мне встать на ноги.

— Тебе надо выпустить пар, — глубокомысленно изрек, придерживая за талию. — Итак, начнем наш урок. Ты должна сконцентрироваться, магия здесь не должна проявиться там. Вдыхай и выдыхай. Медленно. Глубоко.

Отступил, чтобы я собралась с духом. И впрямь, чего это я раскисла!

— Кто-нибудь говорил тебе, что ты стал бы превосходным учителем? Одна хоть живая душа, кто-нибудь…

— Никто, — он встал рядом и крепко, без предупреждения взял за руку. — Меня учили править королевством. Заполнять бумаги, писать письма, вести переговоры с неприятелем как словами, так и мечом. Учили находить правильное решение и выходить из затруднительных ситуаций с наименьшими потерями.

— Что ж, тогда у тебя появился шанс проявить себя в другом деле… Жаль, что здешняя мода не допускает узких брюк и рубашек.

— Уверен, ты… Вы и в платье будете грациозной, — кажется, он едва сдерживался, чтобы не улыбнуться.

— То есть, форма подобающая.

— Уж точно не отвлекающая, — высказался Бен, и тут же смутился. — Я хочу сказать, она прекрасная.

Когда смысл его слов дошел до меня, я чуть не отправила сферу в дерево, растущее в нескольких метрах от меня.

— Я думаю, она не совсем удобная, — недовольно фыркнула. — Вырез откровенный, не нагнуться. И увернуться в нем тоже никакой возможности. Разве что отрезать лоскут и помахать противнику вместо белого флага. Вдруг подпалю, порву или испачкаю?

— Будем надеяться, что этого не случится. В противном случае будете заниматься в нижнем белье, — вот же… мужчина, какие они есть.

Постыдился бы произносить вслух!

— Нет, такого удовольствия я точно тебе не доставлю, Бен.

***

Проснулась я в своей постели, когда за окном занимался рассвет. На соседней кровати сладко сопела Кэсси, а… между нами, на полу, спал Риган. В наколдованном спальном мешке, но все же — не абы где, а в девичьей спальне. Разве так можно? Или я слишком плохо ознакомлена с уставом академии, и такие поступки допустимы? Вспомнила вчерашнее, и мысленно убедила себя, что все сделано исключительно ради моей безопасности. Наверное, еще чего — то, но придумывать более серьезную причину пребывания страшилась.

Джеймс дернулся и нахмурился. Я чуть не подпрыгнула на матрасе, и замерла. Разбудила? Нет, не похоже. Глубокая складка образовалась на высоком лбу и тут же разгладилась, делая его мужественное лицо столь безмятежным, что я залюбовалась.

Интересно, что ему снится? Снова дернулся и скривился. Кошмар о бурном служебном прошлом? Хотя чего я удивляюсь, у боевиков это наверняка в порядке вещей. Или, возможно, это нечто личное? Например, неудавшаяся семейная жизнь. А что, как вариант, очень даже подходит.

Метания мужчины продолжались, и я, не выдержав и минуты, практически бесшумно соскользнула вниз, чтобы подобраться ближе и успокоить. Как? Сама не знаю. Но повиновалась одним духам известному порыву и кончиками пальцев провела по скулам. Призвала магию и направила поток, чтобы успокоить. А ведь он даже не переоделся с бала, заснул прямо в официальном костюме. Не сомневаюсь, что он же настоял на экстравагантной ночевке, но что с нами стрясется за ночь? Или опасается, что мы не до конца побороли тьму? Что ж, проснется и докажу, что все хорошо. И плохишам мы надерем зад… то есть мягкие места. И нежные.

Но дальше произошло неожиданное. Джеймс вроде как и спал, но его рука дернулась, перехватила запястье. Раз! Два! Сдавленный полувдох, шорох тканей. И вот я лежу на спине, а боевик прижал к себе и хитрющие сапфиры, нисколько не сонные в темноте черные как уголь, сверлят, вглядываются в мое лицо. Проникновенно. Нежно. Страстно. Вопросительно. Снова по новой. Нет, ты не догадаешься, о чем я размышляю.

— Вы не спите, — пискнула.

Уголки его губ дернулись в доброй усмешке, и он стиснул объятия, лишая глотка кислорода. Ну и напор, должна сказать! И наглость…

— Вы тоже, — подыграл он