Таким образом, кэмп, представленный в своих более политизированных формах, вполне можно рассматривать как одно из проявлений гротескной стратегии снижения, поскольку он, пародируя «высокое», переносит его на нижние уровни бытия – так же как карнавал. Можно сделать вывод, что фильм, снятый Бернардом Вильгельмом в соавторстве с Олафом Бройнингом, не единственная его работа, выдержанная в духе кэмпа, на что указывает его «негодная форма». К области низкого кэмпа можно отнести большую часть того, что создает Вильгельм, который своей неуемностью, избыточностью выразительных средств и постоянным стремлением бросить вызов хорошему вкусу несколько напоминает Ли Бауэри.

Снижение

Эта связь с низким кэмпом наиболее отчетливо проявляется в стратегии снижения или низведения, типичном для карнавала приеме, позволяющем перенести нечто «высокое» в низкие сферы, приблизить его «к земле». Согласно определению Бахтина, «[в]едущею особенностью гротескного реализма является снижение, то есть перевод всего высокого, духовного, идеального отвлеченного в материально-телесный план, в план земли и тела в их неразрывном единстве». Карнавальный юмор, который Бахтин называет «смехом», является главной движущей силой процесса снижения, поскольку не только помогает спустить «высокое» с небес на землю, но и пересмотреть шкалу, которой измеряется ценность вещей, переосмыслить иерархии и установленные истины.

Эту тему – снижение и ниспровержение «высокого» в творчестве Бернарда Вильгельма – также можно рассмотреть на примере того, как он использует принты и вышивку. Давайте внимательно присмотримся к комплекту из коллекции весна – лето 2005, состоящему из блузы и юбки. Среди множества вышитых на нем картин можно обнаружить изображение унитаза архаичной конструкции, высящегося на фоне здания в неоклассическом стиле, в каких обычно размещаются госучреждения и учреждения культуры (правительственные подразделения, крупные государственные музеи, городские библиотеки и т.п.) (ил. 14). Кроме того, помимо прочих вышитых предметов и существ, юбку украшают навозный жук (ил. 15), крыса на тарелке, полной еды, и абсолютно карнавальный персонаж – человечек, демонстративно выставивший на всеобщее обозрение свой заголенный зад (ил. 16). Таким образом, взяв всего одну вещь из коллекции Вильгельма, мы можем увидеть, как осуществляется карнавальная «топографическая логика», меняющая местами «верх» и «низ», иногда в буквальном смысле слова, как в этой сценке дурачества, входящей «в традиционный круг мотивов замещения лица задом».

Крыса на обеденной тарелке – это все тот же мотив «замещения верха низом», но уже в менее откровенном и, скорее, символическом воплощении. Когда животное, главным местом обитания которого считается городская канализация, изображается как основное блюдо, поданное во время торжественного обеда, это, по-видимому, следует воспринимать как метафору цивилизационного процесса. Значимость образа крысы, олицетворяющей снижение качества жизни и всяческую мерзость, подчеркивают Питер Сталлибрасс и Аллон Уайт, когда обсуждают примеры использования ее изображения в качестве метафоры морального разложения, которое, подобно инфекции, распространяется между различными социальными группами, населяющими разные районы современных городов. По мнению этих авторов, изображения крыс, символизирующие самую неприглядную часть городского чрева, вкупе с изображениями неприличных частей тела (к примеру, тех же ягодиц) играют важнейшую роль в формировании мировоззрения порядочного буржуазного субъекта, поскольку в его основе лежит категорическое неприятие подобных символов «низости» и «упадка». Еще в XIX столетии начался процесс транскодирования, связавший символическую «топографию тела» с реальной топографией больших городов:

Вертикальной оси буржуазного тела уделялось особое внимание при воспитании ребенка: по мере того как он рос/приучался к чистоте, в нем вырабатывали привычку держать под контролем или, насколько это возможно, игнорировать низшие уровни тела. Этому должна была служить правильная осанка («не сутулься», «не сиди на корточках», «не вставай на четвереньки» – такие позы подходят только дикарям и прислуге), а также цензура, запрещавшая непристойные «телесные» намеки и любое упоминание отходов жизнедеятельности. Но по мере того как буржуазия привыкала обходиться без упоминаний своего телесного «низа», в ее досужей болтовне слышалось все больше слов, связанных с городскими «низами» – трущобами, старьевщиками, проститутками, стоками – то есть с той «грязью», которая находится «где-то внизу». Иными словами, внимание переключилось с оси человеческого тела на ось тела города, и в то время как реальный телесный низ пребывал «в забвении», городские низы сделались объектом маниакальной озабоченности – озабоченности, которая сама по себе может быть внутренне осмыслена только в терминах дискурса тела.

Ил. 14. «Унитаз, возвышающийся на фоне неоклассического здания». Деталь вышивки на блузе из коллекции Бернарда Вильгельма весна – лето 2005. Из собрания антверпенского Музея моды. Фотография Франчески Гранаты. Публикуется с разрешения Музея моды, Антверпен (MoMu, Antwerpen)

Ил. 15. «Навозный жук». Деталь вышивки на юбке из коллекции Бернарда Вильгельма весна – лето 2005. Из собрания антверпенского Музея моды. Фотография Франчески Гранаты. Публикуется с разрешения Музея моды, Антверпен (MoMu, Antwerpen)

Ил. 16. «Дурак с голым задом». Деталь вышивки на юбке из коллекции Бернарда Вильгельма весна – лето 2005. Из собрания антверпенского Музея моды. Фотография Франчески Гранаты. Публикуется с разрешения Музея моды, Антверпен (MoMu, Antwerpen)

Примечательно, что между этими рассуждениями Сталлибрасса и Уайта и работами Вильгельма можно провести параллель, поскольку целый ряд изображений, которыми он украшает свои модели – включая и те, что мы уже рассматривали выше, – представляет собой фантастические сцены с участием «дикарей», не брезгующих иметь дело с крысами и «низшими уровнями тела».

Пожалуй, наиболее полно и глубоко тема приобщения к «низам» была исследована в более ранней коллекции Вильгельма осень – зима 2001/02, посвященной ритуалам поклонения навозным жукам. К ее показу было подготовлено текстовое сопровождение, подробнейшим образом описывающее самих жуков и их повадки, включая пищевое поведение, главной особенностью которого является то, что они питаются экскрементами: