Следующим, особо важным шагом для нее станет научиться больше не принимать слова мужа за истину во всех случаях своей жизни.

— Так вы считаете, что нам следует обратиться в полицию? Я не знаю… у нас не возникнут неприятности, если мы их вызовем, а в конечном итоге все окажется напрасным? Я имею в виду, что, кроме какого-то дурного предчувствия, нам нечего им предъявить. — Внутренний голос подсказывал Карен, что на самом деле она боялась не полиции, а Вольфа. Женщина прекрасно могла представить себе его циничные, уничтожающие комментарии, если б она провоцировала действия полиции, которые, возможно, окажутся бессмысленными.

Пит ненадолго задумался.

— Я все-таки продолжаю считать, что можно будет залезть через балкон, — наконец произнес он. — Я мог бы сейчас приехать. Лестница у меня есть… это проще простого — залезть и попытаться открыть окно.

— Прямо сейчас?

— А почему бы и нет? Вы смогли бы присутствовать? Мне бы все же хотелось, чтобы кто-то подтвердил, что я действую не с целью взлома.

Женщина, в свою очередь, задумалась. Все это было так неожиданно и выглядело так сумасбродно, и в то же время…

Держа телефон у уха, она подошла к окну и посмотрела в сторону соседнего дома. Ее обдало холодом, который вовсе не был связан с температурой воздуха в этот день.

Карен взглянула на часы. Начало двенадцатого.

— Мои дети вернутся из школы в час, — произнесла она, — и до этого у меня есть время.

— О’кей, — сказал Беккер, — через пятнадцать минут я буду у вас.

Он тут же положил трубку, не дав собеседнице возможности еще раз все обдумать.

Тогда она направилась в ванную — в свою новую, личную ванную комнату под крышей — и причесала щеткой волосы, а затем пошла в гостиную, налила себе водки и выпила ее залпом.

И стала ждать.

2

Инга не представляла себе, что будет так трудно уговорить Ребекку пойти на прогулку. Она хоть и поняла со временем, что вся жизнь ее хозяйки подчинена одной-единственной стратегии — стратегии отхода, но масштабы того, насколько эта дама отгородилась от мира, ей полностью еще не открылись.

— Идите одна, Инга, — сказала Ребекка утром, когда ее гостья пришла к ней с предложением отправиться на прогулку к морю, а затем где-нибудь пообедать. — Это не для меня. Несмотря ни на что, вам следует получить хоть немного удовольствия от пребывания здесь. Вы считаете, что ваши ноги выдержат такую прогулку?

— Они уже почти зажили, — ответила Инга. — Но я все равно не думаю, что смогу в данный момент хоть от чего-либо получить удовольствие. Просто сидеть здесь и ждать… Я имею в виду, что сегодня спасатели в последний раз отправились на поиски Мариуса, и я все время думаю о том, что вдруг произойдет чудо и он войдет в дверь, а все, что случилось на судне, окажется дурным сном… Но я замечаю, как меня сводит с ума вся эта ситуация… — Она услышала, как несвязно говорит. — Я думаю, нам обеим пойдет на пользу небольшая прогулка.

— Я совершенно в иной ситуации, нежели вы, — тут же возразила Ребекка.

Инга посмотрела в окно. Этот день выдался более прохладным, чем предыдущие, хотя уже скоро должен наступить август, самый жаркий месяц в году. Небо было голубым, солнце ярко сияло, но с севера дул прохладный ветерок. Сегодня можно будет ходить, не плавясь на жаре.

— Пожалуйста! — Инга вновь повернулась к хозяйке дома. — На завтра я забронировала себе билет на самолет до дома. И до отъезда хотела пригласить вас на обед. Вы так много сделали для меня… пожалуйста, не говорите "нет"!

По Ребекке было видно, что ее это не осчастливило, но в конце концов она согласилась.

— Ну хорошо. Но я не хочу обедать в Лё-Брюске или в ближайшей округе. Не исключено, что мы встретим кого-нибудь, кто знал Феликса, и…

— Это было бы так плохо?

— Я не хочу никого видеть, — заявила Ребекка с резкими нотками в голосе, и Инга поняла, что если продолжит эту тему, то поставит крест на прогулке, выпрошенной с таким трудом.

Они немного проехали на машине в сторону Марселя. В одном месте Ребекка съехала с автострады, поколесила через несколько маленьких населенных пунктов и наконец остановилась на парковке в одной бухте.

— Так. Отсюда мы можем пойти по тропинке к утесу. А оттуда всегда открывается прекрасный вид на море и маленькие бухты, — объяснила она.

Тропинка была крутой и узкой, и им частенько приходилось идти друг за другом; и почти все время они, усердно карабкаясь и слушая рокот волн под ногами, вовсе не могли разговаривать друг с другом. Ребекка почти не обращала внимания на ландшафт вокруг них, но Инга постоянно останавливалась и любовалась сверкающей синевой моря. Вдали оно казалось обманчиво гладким и неподвижным, но волны, которые докатывались до скалистого берега, были мощными, с белыми, пенистыми гребнями. Молодая женщина спрашивала себя, действительно ли это море у ее ног стало Мариусу могилой. Эта мысль казалась ей чуждой, словно никак не соотносилась с ее жизнью. Мариус не мог быть мертвым. Инга почему-то постоянно думала, что она должна была бы это почувствовать, что его смерть — это нечто, что должно было сообщить ей о себе, не важно, каким образом. Но самым ужасным было то, что их совместная жизнь с Мариусом, так или иначе, закончилась. Если даже он появится вновь, все у них уже не будет так, как было раньше.

— Вы думаете о Мариусе, не так ли? — прервала тишину Ребекка. Она прошла уже довольно далеко, когда заметила, что ее спутница, полностью погруженная в свои мысли, отстала, и вернулась назад.

Инга кивнула.

— Я прощаюсь.

— Но вы ведь даже не знаете, действительно ли…

— Все равно я прощаюсь. Между нами все кончено. То время, что мы были вместе, прошло.

— Из-за той сцены на яхте?

Инга задумалась.

— Не только. Может быть, даже и не в первую очередь из-за нее. Я хочу сказать, что, как бы ни было ужасно стоять перед этим ставшим враз чужим человеком, слышать от него все эти сумасшедшие вещи, быть брошенной в каюту и оставленной там без сознания, все же впоследствии… — Инга стала подбирать нужные слова, посчитав, что то, что она испытывала и пыталась описать, звучит бредово. — На самом деле все это даже не было по-настоящему неожиданным. Хотя я никогда не предполагала, что такое произойдет. Но в последние дни поняла: где-то глубоко внутри себя я всегда предчувствовала, что что-то случится — хотя и не знала, что именно. Что-то в наших взаимоотношениях было не так, что-то совершенно не вязалось. Я только не хотела признаваться себе в этом, потому что…

— Потому что — что? — спросила Брандт.

Ее собеседница пожала плечами.

— Почему так много людей сами себя обманывают, если завязывают ошибочные отношения и, в принципе, точно знают, что они с партнером, которого выбрали себе, совершенно не подходят друг другу? Из боязни одиночества. Не хочется терять свою принадлежность к другому человеку. И чувство защищенности, даже если оно наигранно. Ведь это так прекрасно, когда дома кто-то ждет тебя, не так ли?