— И мне очень жаль. — Дорден стряхнул руку ко­миссара.

Гаунт отвернулся. В какой-то момент врач решил, что сейчас комиссар развернется и ударит его. Но ко­миссар этого не сделал. Только тяжело вздохнул. По своему опыту Дорден знал, что насилие не было ни главным, ни любимым способом Гаунта командовать людьми. Бесконечная война и взаимодействие с офи­церами других частей на поле боя сильно подкосили веру Дордена в окружающих, чему он был совсем не рад.

— Корбек предупреждал меня, что вы откаже­тесь, — наконец повернулся к нему Гаунт. — Послу­шайте. Контрнаступление на Накедоне запланировано на завтрашний вечер. Тогда и только тогда, буде на то воля Императора, мы отбросим врага и снова займем этот район.

— Мало кто из раненых продержится еще стуки без ухода. И уж точно никто из них не выживет, если о них придут «позаботиться» выродки Хаоса!

Гаунт снял фуражку и устало провел рукой по ко­ротким светлым волосам. Лучи заходящего солнца вы­светили его четкий профиль, но его тяжелые мысли оставались в тени.

— Я очень вас уважаю, доктор. И всегда уважал, с того самого момента, как встретил вас на полях Осно­вания. Вы единственный среди Призраков, кто отка­зывается брать в руки оружие, и при этом единствен­ный, кто спасает наши жизни. Призраки многим обя­заны вам, в том числе своими жизнями. И я лично обязан вам. Мне бы не хотелось приказывать вам.

— Тогда не делайте этого, комиссар. Вы же знае­те, что я откажусь выполнять приказ. Я прежде всего врач, и уже потом — Призрак. Дома, на Танит, я три­дцать лет работал сельским врачом, помогая боль­ным, калекам, младенцам и старикам округа Белдейн и графства Прайз. Я поступал так потому, что дал клятву в медицинском училище Танит Магны. Вы зна­ете, что такое верность и клятва, комиссар. Поймите же и мою клятву.

— Я хорошо понимаю, насколько значима клятва врача.

— И вы всегда чтили ее! Вы никогда не просили меня нарушить врачебную тайну, выдав вам личные проблемы солдат… алкоголизм, сифилис, психологи­ческие проблемы… Вы всегда позволяли мне поступать так, как того требует от меня моя клятва. Так позволь­те же и сейчас.

Гаунт снова надел фуражку:

— Я не могу бросить вас здесь на смерть.

— Но можете бросить умирать этих людей?

— Они не Призраки, старший военврач! — выпа­лил Гаунт и замолчал.

— Врач обязан помогать всем раненым. Да, я клял­ся именем Императора служить ему, вам и Имперской Гвардии. Но до этого я уже дал обет Императору спа­сать жизни. Не заставляйте меня нарушить эту клятву.

— Наши славные войска были обращены в бегство в дельте при Лохенихе, — попробовал рассуждать ло­гически Гаунт,— Мы отступаем перед лицом огромной армии Хаоса, преследующей нас по пятам на расстоя­нии в полдня пути. Вы не солдат. Как вы собираетесь защищать это место?

— Словами, если потребуется. С помощью добро­вольцев, если таковые найдутся и вы позволите им остаться. В конце концов, это всего на сутки, до сле­дующего вечера, когда ваша контратака позволит на­шим войскам вновь занять этот район. Или это все ложь? Пропаганда?

Гаунт ничего не ответил. Стоя в лучах заката, он поправил свой запачканный грязью плащ, выдержал паузу и обернулся к старому врачу:

— Нет, это не ложь. Мы отобьем эту землю и пой­дем дальше. Они придут к нам, и мы отбросим их обратно. Но оставлять вас здесь, на вражеской терри­тории, даже на одну ночь…

— Не думайте обо мне. Подумайте о раненых вольпонцах там, в госпитале.

Гаунт подумал, и это совсем не повлияло на его мнение.

— Они хотели всех нас перебить…

— Не начинайте! — предупредил его Дорден. — Не­нависть не должна вставать между союзниками. Они — люди, солдаты, ценные бойцы. Они могут выжить, что­бы снова сражаться, привести войну к благому завер­шению. Позвольте мне остаться и позаботиться о них. Оставьте со мной всех, кого можете. Уходите и возвра­щайтесь за нами.

Гаунт выругался.

— Я дам вам отделение. Десяток добровольцев. Хо­тя ожидаю, что желающих будет больше. Маллер ото­рвет мне голову, если узнает, что я оставляю своих людей на территории противника.

— Готов принять всю доступную помощь, — ото­звался Дорден. — Спасибо вам.

Комиссар резко отвернулся и сделал несколько ша­гов прочь. Потом вернулся и с силой сжал руку Дордена:

— Вы храбрый человек. Не дайте им взять вас жи­вым… и не дайте мне пожалеть о вашей храбрости.

Гаунт и отступающие колонны Призраков прошли, оставив его одного. Дорден работал в длинном коридо­ре госпиталя. Он заметил, сколько времени прошло, только когда солнечный свет перестал падать на него и сгустились сумерки. Тогда военврач зажег лампы, рас­ставленные на ящиках между коек, и вышел во двор. В лиловом небе блестели чужие звезды.

Поначалу он увидел троих Призраков: Леспа, Чайкера и Фоскина, которые обычно работали его ассис­тентами и санитарами на поле боя. Они распределяли медикаменты, оставленные Гаунтом. Дорден надеялся, что именно они вызовутся добровольцами. Вид его по­мощников, работающих в обычном ритме, был весьма ободряющим. Военврач подошел к гвардейцам, собира­ясь будничным тоном поинтересоваться, какими меди­каментами они располагают, но, вместо деловых вопро­сов, принялся благодарить их. Санитары улыбались ему, пожимали руку, кивали в подтверждение своего реше­ния остаться. Дорден преисполнился гордости за них.

Он начал раздавать им инструкции по распределе­нию лекарств, перечислять потребности больных в по­рядке срочности, когда увидел остальных Призраков. Маколл, старший разведчик полка и ближайший друг Дордена, а также рядовые Бростин, Клейг, Каффран и Гатис. Они только что закончили обход периметра и собирались начать окапываться на ночь.

Дорден поприветствовал Маколла.

— Тебе не обязательно было оставаться.

— И бросить тебя тут одного? — рассмеялся Ма­колл. — Я не хочу видеть в хронике полка запись «Док­тор Дорден погиб, и где же в этот момент был его друг, воин Маколл?» Комиссар искал добровольцев, и мы согласились.

— Я буду помнить это, сколько бы мне ни осталось жить, — ответил Дорден.

— Мы прочно держим фланги, — Маколл указал военврачу на ограждение. — Все десять гвардейцев.

— Десять?

— Полковник-комиссар не разрешил пойти больше никому. Пятеро нас, трое твоих санитаров и еще пара солдат. Ты ведь знал, что все Призраки спорили, кому оставаться? Все вызвались добровольцами.

— Прямо все? Кроме майора Роуна, наверное.

Маколл грубо усмехнулся:

— Ну хорошо, не то чтобы все. Но за право остать­ся пришлось побороться. Гаунт в итоге решил, что пой­дут те, кто первыми вызвался. Так что, помимо вашей троицы, остались я, Бростин, Каффран, Клейг и Гатис. Плюс Тремард, дежурящий у ворот, и…

— И?..

Дорден резко обернулся, чувствуя чье-то присут­ствие за спиной. Он уперся взглядом в улыбающееся бородатое лицо Колма Корбека.