– Конечно, – Шаньцзюнь рассмеялся. Смех его был чистым, как речные воды. – Это мое самое любимое место в мире. Как только составите план своих занятий, я отведу вас туда.

Лань обнаружила, что улыбается. Было так легко окунуться в тепло беззаботности и безопасности, которое предлагала школа. Но подобно теням, ее преследовали воспоминания о Хаак Гуне, о закованных в металл Ангелах, штурмовавших тонкие деревянные двери чайного домика, о криках, которые эхом отдавались в комнатах, когда-то наполненных песнями и смехом.

Ин с карандашом для подводки в руках.

Девушка подтянула колени к груди и отогнала воспоминания подальше, пока комок в горле не превратился во что-то другое. Она была обязана что-то сделать… девушка точно не знала, что именно, но хоть что-то. Единственное, что приходило на ум, это найти Цзэня, отправиться на Дозорную гору и обнаружить то, что ее мать спрятала в оставленной печати.

– …не мог не заметить печать на вашем запястье. – Голос Шаньцзюня вырвал Лань из водоворота мыслей.

Инстинктивно девушка хотела прикрыть руку, но следующие его слова заставили ее остановиться.

– Она не похожа ни на одну из тех печатей, что мне довелось видеть раньше. Кажется, мастер Улара была ей заинтригована. Пока вы спали, она попросила мастера Печатей Гьяшо взглянуть на нее. – Шаньцзюнь покачал головой. – Даже он ее не узнал. Не думаю, что когда-либо прежде он сталкивался с печатью, которую не смог расшифровать.

– Все они видели ее? – выпалила Лань. Это имело смысл, ведь Цзэнь видел. Вероятно, печать могли заметить только практики. И все же подобное внимание почему-то казалось навязчивым, словно мастера рассматривали что-то интимное. Теперь, порывшись в своих воспоминаниях, Лань действительно вспомнила пару серых, словно шторм, глаз и приоткрытый в ужасе кроваво-красный рот.

– Что это? – донесся до нее словно из сна голос Улары. – Что, во имя Десяти кругов ада, это такое?

– Кажется, мастер Улара была взволнованна из-за этого, – продолжил Шаньцзюнь и легкомысленно добавил: – Хотя она всегда суетится. Ведь она чуть не потеряла кое-кого из-за демонических практик, так что ее паранойю можно понять. – Шаньцзюнь снова поднес миску к лицу Лань. – Еще супчика?

– Я и так чувствую себя прекрасно, – поспешила заверить Лань, пододвигая миску обратно к ученику. – А ты уверен, что это полезно?

– Ты в хороших руках, – раздался голос.

В дверном проеме стоял Цзэнь, его халат для занятий ниспадал элегантными волнами. Заходящее солнце золотило его кожу, когда он переступил порог, глухо стуча по деревянному полу своими черными ботинками.

– Прошу прощения за то, что прерываю, – он наклонил голову.

Внезапно напрягшийся Шаньцзюнь встал. Легкая улыбка, что играла на его губах, как солнечный свет на воде, потускнела. Ученик Целителя поклонился.

– О подобном не может быть и речи. Тебе всегда рады в Зале Ста Исцелений.

В голосе парня присутствовала мягкость, которую он не использовал с Лань.

– Спасибо, – ответил Цзэнь, прежде чем перевести взгляд на Лань. – Я пришел проверить ее самочувствие.

Девушка тут же вскочила на ноги и радостно воскликнула:

– Чувствую себя великолепно. На самом деле я даже готова покинуть лечебную палату.

Цзэнь бросил на нее оценивающий взгляд, от которого все надежды девушки увяли. С чего она решила, что непреклонно следующий правилам практик сможет ей как-то помочь?

Подтверждая ее подозрения, Цзэнь сказал:

– Сегодняшнюю ночь ты проведешь в Зале Ста Исцелений. Тебе нужен опытный уход.

Лань украдкой бросила взгляд на Шаньцзюня. Придется придумать, как пережить еще одну ночь без поедания этого проклятого супа.

– Ну ладно.

– Шаньцзюнь, – невозмутимо продолжал Цзэнь, – проследишь, чтобы завтра Лань пошла на занятия? Она отправится на утренние медитации с тобой, а затем отведи ее к мастеру Текстов.

– Конечно, – опустил голову Шаньцзюнь.

Цзэнь повернулся к Лань:

– Не хочешь прогуляться?

Осторожность, которую Цзэнь теперь проявлял в общении с ней, заставила Лань почувствовать себя бочонком с порохом, который может взорваться в любой момент. Он привел ее во внутренний дворик, обрамленный каменными наростами. Кровавый закат угасал, сменившись водянисто-серым послевкусием, за которым следовала чернильно-черная ночь. Вместо птичьего пения слышался ровный стрекот цикад в кустах. Край Небес был настолько прекрасен, что Лань казалось, будто бы она спит. Чудо. Нечто невероятное.

Она чувствовала, что Цзэнь пристально наблюдает за ней. Когда девушка повернулась, чтобы посмотреть на него, практик поспешил опустить взгляд на ее руку и спросил:

– Как ты себя чувствуешь? Есть какие-нибудь недомогания?

Она постучала пальцем здоровой руки по подбородку.

– Теперь, когда ты спросил…

На лице Цзэня промелькнула тревога.

– Что?

– Я чувствую что-то внутри себя. Голос, шепчущий… шепчущий мне о желании…

Цзэнь наклонился ближе:

– Каком желании?

–.. желании съесть пирожок со свининой, – закончила Лань.

Практик отстранился, бросив на нее равнодушный взгляд.

– Да ты меня дразнишь.

– Как я смею?

– Существуют темы, над которыми лучше не шутить.

– Чтобы стать таким же веселым, как ты? – Лань высунула язык.

Цзэнь нахмурился:

– Теперь, когда ты упомянула об этом, я хотел спросить: о чем ты думала, направляя ци в Ешин Норо Ди-лаю? Еще и после того, как я строго наказал не использовать его без моего руководства?

– Эта лиса с лошадиной мордой собиралась отрезать мне руку! К тому же я не сделала ничего плохого. Только то же самое, что и в ту ночь, когда случайно вызвала яо.

– Дело не в том, сделала ли ты что-то плохое, – сказал Цзэнь. – Ав том, какой ты перед ними предстала. Осиротевшая певичка с печатью, которую никто не может расшифровать, да еще и преследуемая Сплавом и целой элантийской армией… Как только люди увидят, как ты используешь свою ци, они начнут задавать вопросы.

– Что не так с моей ци?

– Она… нестабильная, – наконец выдавил Цзэнь, избегая встречаться с ней взглядом. – Думаю, в печати на твоем запястье есть что-то, влияющее на состав твоей ци. Иногда… ну, три раза, если быть точным, я почувствовал в ней большое количество инь.

Инь – энергия, которую простые люди ассоциируют с демонами, тьмой и смертью. Темная магия.

– И? Что это значит? – спросила Лань, и когда он не ответил, продолжила: – Он помог мне защититься от этой элантийской свиньи, которая думала о моем теле как о своей игрушке. – Выражение лица Цзэня смягчилось, так что она добавила: – Я бы сделала это снова. Ты никогда не был в подобной ситуации. Ты не знаешь, каково это – страдать от рук элантийцев.

– А что, если знаю? – Взгляд практика был острым, как черное лезвие.

Они стояли близко, так близко, что она почувствовала, как напряжение натягивается между ними, словно тетива лука. В