– Обидно?

– А ты как думаешь? Обидно – не то слово. А какое слово подобрать, даже и не знаю. Горько? Нет, не то. Это же просто предательство. Понимаешь? Но, с другой стороны, все и не так плохо. Других, вон, в другие времена, или посадили, или еще хуже, расстреляли. Так что мне еще повезло, можно сказать.

– Хорошая работа… Нечего себе…!

– Ну… Знаешь… Когда начинал, тогда были еще вера, убежденность в своей правоте. А потом система выродилась. Как и сама идея. Как и сама страна. Сказать, что жаль это все – это ничего не сказать. Столько труда, столько жизней положили для того, чтобы жилось людям труда хорошо! А выходит, все зря.

– Да… И что теперь дальше будет?

– Ты это о чем? Шё ты имеешь в виду?

– Вообще.

– О вообще я тебе так скажу. Сталин заложил такой фундамент, шё СССР так просто не развалить. Верю ли я в то, шё все измениться к лучшему? Не знаю… Для этого нужны умные люди. А их система отбрасывает в сторону. В нормальных странах подбирают лучших, а тут сейчас – худших. Ими легче управлять, с ними вообще легче. Во всяком случае, так думают те, кто занимается подбором кадров. А что будет со страной в таком случае, их не интересует. Поэтому, если такая практика продолжится, наступят трудные времена. Это к бабке не ходи! Глупые люди умеют только лозунги кричать, и больше ничего. Серость – криклива. А поручи такому дело, скиснет.

Придет ли конец стране? Я уже говорил об этом. Вряд ли. Очень большой потенциал. И экономический, и кадровый. Людей знающих, умных, образованных в Союзе много. Правда, можно создать такие условия, шё стоящие люди либо уедут, либо смирятся, и постепенно вымрут. Но для этого надо постараться. Правда, шё? Первый этап мы уже видим. Люди уезжают. И это далеко не худшие! К чему это может привести? Не знаю. Были бы у власти умные люди, они бы задумались. Но так как там таких немного, и не они решают главные вопросы, так ше остается? Кричать лозунги. Через десяток лет, то шё немец не смог сделать, эти сделают. Угробят страну!

– А что ты будешь делать?

– То есть?

– Ну, что ты будешь делать, если увидишь, что страна разваливается?

– Ой! Если это и будет, то не при нашей жизни. А шё я буду делать? Не знаю. А шё я могу?

– Ну, уехать из страны, например.

– Этого не будет никогда! Мы не те люди. Туда едут или религиозные, или те, кто хочет коммерсовать. Мы с мамой – члены партии. Я в ней уже почти тридцать лет. Так шё, выезд из СССР – не для нас. Вот вы – другое дело. Думайте, смотрите. Но мое мнение такое. Везде хорошо, где нас нет. За забором трава всегда зеленей. Рая на земле нет. Надо делать так, шёбы здесь жилось людям хорошо, и даже отлично. Если мы с мамой будем еще нужны кому-то для этих целей, мы всегда будем рады сделать всё, шё в наших силах. Хотелось бы быть полезным. Это в жизни самое главное! Ты когда-нибудь поймешь. Дал бог только здоровья!

Мы шли по улице с моим папой, последним евреем из КГБ, думая каждый о сказанном. Если бы ветер мог уносить мысли, собирая их в тучи, они когда-нибудь пролились бы дождем. В этом случае родилась бы книга. Воспоминания о том, что было, и о том, что могло быть.

Взросление пошло быстро. Спорт, с частыми выездами на соревнования, постепенно отдалял меня от родных. Потом учеба, армия и собственная семья поселили меня на иной планете. Жизнь покатила по другим рельсам. С родителями мы виделись теперь все реже. У каждого из нас началась какая-то своя жизнь. Но и сейчас, спустя многие годы, я не могу отделаться от чувства чего-то недополученного. Родители были неисчерпаемым источником знаний, мудрости и шуток. И я их недополучил. Но не со мной одним случилось так. Люди уходят, и уносят с собой знания. Кто знает, каким был бы мир, если бы старшие поколения отдавали все свои знания без остатка. Ответа на этот вопрос нет. Есть только предположения. И с этим предположением мы также уйдем, как и все, кто был до нас.

Родители уехали из Одессы в Штаты в конце 80-х. Судьба разбросала нас по разным странам. Во многом, еврейская судьба.

Я отца с мамой не хоронил. На еврейском кладбище они рядом, они вместе. Теперь навсегда. На могильном камне проставлены только имена и годы. Но, если бы спросили меня, что написать на могиле отца, я бы ответил: «Он любил жену, семью и Одессу».