– Это же совершенно очевидно. Он хотел скрыться.

– От кого?

– Он не хотел появляться на корабле. В таком случае остаются два предположения. Или он почуял слежку и решил от нее уйти. – Илгизар выдержал паузу и закончил со значением: – Или хотел скрыться от того, кто его снаряжал. Дал сундук и голубей.

Слушавший их внимательно Туртас скривился, как от кислой клюквы:

– Чем умничать попусту, лучше бы потолковали с девчонкой. Вещи ее перетряхнули бы.

Злату вдруг вспомнился золотой локон цвета спелой пшеницы, выбившийся из-под платка девушки. Почему-то защемило сердце. Взгляд упал на расшитую тряпицу, в которую были завернуты пироги, и стало совсем грустно.

– Меня ведь эмир ждет. С женами, – вдруг совсем невпопад сказал он. – Стол накрыли. Хотят сплетни послушать.

Товарищи воззрились на него с непониманием.

– Ты похож на собаку, которая наткнулась на рассыпанный перец. Что случилось? Девчонку жалко?

– Ты прав, Туртас. Просто подумалось вдруг… Послали меня на этот дурацкий постоялый двор собирать побасенки для эмирских жен. Я их набрал. Потом Касриэль со своим письмом влип. Пришлось выручать. Тут на мою голову навязался этот Сулейман со своим эмиром. Его я тоже могу с чистой совестью отправлять обратно. Доклад для Могул-Буги у него в кармане. Про касриэлевское письмо, которое, конечно, для его эмира не представляет никакого интереса. Про посланца, который его привез. Сулейман может ему даже рассказать интересные подробности насчет того, что этот посланец знался с купцом Музаффаром, который, оказывается, вовсю ведет дела с самим Могул-Бугой и его отцом. Что мне еще надо? Не пора ли остановиться и оставить в покое всех этих людей, до которых мне нет никакого дела?

– Девчонку жалеешь… Кто-кто, а я тебя понимаю, – согласился Туртас. – Все хочу спросить: ты чего не женился? Меня хоть судьба мотала по всему свету. По чужим краям, под чужими именами. А ты?

– Даже и не знаю, – просто сказал наиб. – Как-то не пришлось.

– Вот, Илгизар, смотри на своего наставника и мотай на ус. Давай тебя, пока не поздно, женим на сказочнице? Свадьбу справим по нашему буртасскому обычаю. Или мордовскому. Погуляем недельку. Не пришлось на своей свадьбе, так хоть на твоей. Или давай на этой ведьме. Будешь с Могул-Бугой шурьями, как мы с Урук-Тимуром. Глядишь, он тебя визирем сделает.

Все засмеялись. Туртас снова обратился к Злату:

– Пожалуй, ты и прав. Что тебе до этих темных дел? Радуйся, что не в Китае богдыхану служишь. Там от расследования так просто не отвертеться. Чиновник обязан его каждый раз до конца доводить – и письменный отчет в архив. Вот только отпустит ли тебя из своих когтей этот ворон? Ведьма помнит, что он у тебя.

– Ворон в моих руках нем. Значит, не опасен. А вот ты унес почтовых голубей.

– Ну и что? Придет хозяин – отдам. Пусть только за прокорм заплатит.

Так и балагурили дотемна, доедая сарабаевские пироги.

Бронзовый ворон, забытый всеми, лежал на столе. На когтях его мерцали отблески пламени.

XX. Серебро закамское

Сулеймана наиб встретил по дороге к дворцу. Он расстался с Илгизаром и Туртасом, которые решили отужинать у Сарабая, и пустил коня медленной рысью. Уже смеркалось, и к заставе проехала первая ночная стража.

На улицах не было ни души. Мелкий дождик усиливался, все давно сидели по своим дворам. Только со стороны жилья до дороги дотягивался стелющийся по земле дым очагов. Он мешался с запахами горячих лепешек, вареного мяса, рыбы и еще чего-то вкусного, заставляя запоздалого путника еще больше спешить к домашнему теплу.

Стремянного Могул-Буги Злат признал еще издали, едва заслышав топот несущегося вскачь коня. Кто еще помчится по городской улице, словно по бескрайней степи, как не бывший ловчий, привыкший поспевать за сворой борзых собак?

– Пришел купец, – с ходу объявил юноша, едва поравнявшись.

Расслабившийся и уже отошедший мыслями от расследования, наиб даже не сразу сообразил, что речь идет о том самом купце из Крыма, который должен был купить у Касриэля злополучное письмо.

– Он хочет с тобой встретиться.

– Ты его сильно напугал? – От не в меру усердного юноши можно было ожидать всего. С него сталось бы сгоряча наговорить такого, что бедный купец наложил бы в штаны.

– Сам разговор завел. Едва заслышал нашу беседу с менялой. Вцепился в меня сразу, как клещ в собачье ухо. Устрой, говорит, мне встречу с наибом. Чтобы не во дворце, а где-нибудь, где можно поговорить душевно. Без чинов.

– Разумный купец. Хочет дружить с властью! – засмеялся наиб.

– Слишком сильно хочет… – замялся Сулейман. – Мы как раз с менялой разговор завели о моем долге. Который Соломон за меня в диване заплатил. Касриэль хотел его на себя переписать. А этот купец как только о том прослышал, так и встрял. Забудь, говорит, достойный мирза, про это досадное недоразумение. И прямо тут же из кошеля выложил серебро.

– Шесть сумов?! – изумился Злат.

– Вот я и подумал, – даже вольному сыну степей, не ведавшему истинной цены денег, сумма показалась слишком большой, – что у него до тебя какое-то очень важное дело. Касриэль тоже попросил.

– На чем порешили?

– Велел ему ждать на площади возле дворца, а сам к тебе.

– Это не совсем разумно. Он мог легко прийти ко мне во дворец сам и встретиться совершенно бесплатно. Немыслимые деньги заплачены именно за то, чтобы встреча прошла вдали от посторонних глаз. Думаю, сейчас он прячется в каком-нибудь переулке. – Злат придержал коня и немного помолчал. – Езжай и передай, что я его жду на дороге. Постой! Давай попрощаемся. Твое расследование закончено. Теперь и дело с долгом утряслось. Можешь отправляться к своему эмиру. Расскажешь ему про письмо из Праги, про исчезнувшего посланца и про голубков Музаффара. Только ничего не перепутай. Думаю, он тебя похвалит. Только не спеши, не гони своих людей прямо в дождливую ночь. Выспись, отдохни. К эмиру доберешься как раз к вечеру, когда он уже поужинает, примет ковш-другой вина и будет рад благодушно послушать длинную историю. Ты хочешь еще что сказать?

Было видно, что Сулейман замешкался. На его бесхитростном лице читалась печаль.

– Прости меня, почтенный наиб, – наконец заговорил он. – Я доставил тебе столько хлопот. Если бы не ты, я так и остался бы в капканах, которые в изобилии таятся на здешних улицах. Может, я не так умен, как твой ученый помощник, но рука моя тверда, а сердце предано друзьям. Если тебе когда-нибудь потребуется моя помощь, только дай знать. Твои